А все-таки обидно... Почему наши научные достижения в области медицины внедряются лишь за рубежом?

В 1963 году он использовал его для диагностики патологии спинного мозга, а в 1965 году – для диагностики патологии головного мозга, о чем и сделал доклад на заседании Ленинградского научного общества нейрохирургов.

Казалось бы, у России есть законный повод широко отметить полувековой юбилей этого выдающегося достижения отечественной медицины. Но дата прошла практически незаметно, в том числе, и среди медицинской общественности. Впрочем, и 50 лет назад сообщение Бориса Михайловича не получило должного отклика у его коллег. Конечно, можно было бы сослаться на отсутствие соответствующей аппаратуры, но это почему-то не остановило ни французских, ни японских нейрохирургов, которые, опираясь во многом на опыт работы русского врача, принялись активно развивать эндоскопию.

И вот в 90-х годах, метод, впервые успешно примененный в России, вернулся к нам из-за рубежа уже в виде прекрасно отработанной технологии. Казалось бы, факт отнюдь не экстраординарный. Отечественная медицина изобилует такими фактами. Один из самых скандальных примеров – история с шунтированием сердечной мышцы. Миллионы больных, которым делается это самая распространенная операция на сердце, и не подозревают, что ее авторы вовсе не американцы, а ленинградский врач Василий Колесов, который в 60-е годы вернул к жизни этим методом порядка ста безнадежных больных. Очень скоро его уволили на пенсию по возрасту (!!!), а через 20 лет наши специалисты поехали учиться шунтированию в США... (Профессор Рачков, кстати, в 1984 году тоже буквально был выжит с поста директора института нейрохирургии им. А.Л. Поленова.)

Исследовать истоки такого странного отношения к национальным достижениям в свое время пытался отец отечественной военно-полевой хирургии Владимир Оппель. В своих воспоминаниях он сделал неутешительный вывод о том, что для того, чтобы быть признанным в своей стране, русскому ученому прежде «необходимо добиться признания за рубежом». Это наблюдение оправдывается с завидным постоянством, и нам остается лишь гордиться тем, что очередной нобелевский лауреат – русского происхождения. По этой логике Борис Рачков проявил просто непростительную недальновидность, когда в 1969 году отклонил предложение личного врача президента Кеннеди профессора Орланского обучать в США американских нейрохирургов разработанным Рачковым методам лечения височной эпилепсии. Глядишь, сегодня мы бы устраивали конференции, наперебой брали у Бориса Михайловича интервью, и были бы счастливы услышать от него пару теплых слов о своей прежней Родине.

Мы так привыкли, к тому, что блестящие идеи наших ученых получают не менее блестящее воплощение за рубежом, что даже как будто с этим смирились. Во всяком случае, о том, что мы сильны идеями, а заграница - технологиями, без всякого сожаления, а просто констатируя факт, как-то говорил премьер Медведев.

Анализировать причины, почему инновационные разработки не превращаются в тиражируемые технологии, конечно, не входит в задачу данной статьи. И все же интересно отметить, что одну из таких причин тот же Оппель видел в национальном характере, в том, что «русский человек прекращает свою работу немного раньше, чем это следовало бы делать». Иными словами, нашим «эдисонам» не хватает воли довести свое открытие до ума, подать товар лицом, так же активно трудиться над продвижением своих открытий, как они отдавались их поиску. Так, один из наиболее известных русских врачей за рубежом Николай Коротков, чьим методом измерения артериального давления мы пользуемся до сих пор, даже не оформил свое открытие патентом. Его сын лишь на третьем курсе Медицинского института (!!!) узнал об эпохальном для кардиологии открытии своего отца. Впрочем, в России неумение ученых пиарить свои достижения всегда было гораздо меньшим злом, чем сопротивление среды – профессиональной, чиновничьей, бизнес среды, упорно нежелающей внедрять что-то новое. Почему же тогда мы так раздражаемся, когда наши наиболее талантливые ученые начинают паковать чемоданы, чтобы в чужих лабораториях добиваться претворения в жизнь своих гениальных догадок?

А все-таки обидно, что не делается даже попытки разобраться с феноменом, о котором так добродушно упомянул премьер, исследовать этот плачевный феномен под микроскопом и, как говориться, сделать выводы, если не из чувства справедливости, так из чисто прагматичных соображений, потому что наша, с позволения сказать, национальная особенность, оборачивается многомиллиардными потерями. Представим на минуточку, что Калашников внедрил бы свое изобретение за рубежом!

В заключение, хочется горячо поздравить выдающего советского, российского ученого Бориса Михайловича Рачкова с полувековым юбилеем разработанного им метода эндоскопии, без которого немыслима современная медицина...

Ирина Иванова, журналист