Алексей Третьяков. Две крепости

Тем не менее, вермахт прошел по Европе прогулочным маршем: вполне сравнимая по силам Польша была разгромлена за две недели, Голландия – за пять дней, Дания – за сутки (один погибший, да и тот от неосторожного обращения с оружием). Франция пала за полтора месяца, Финляндия, Румыния, Болгария и некоторые другие страны поспешили стать гитлеровскими союзниками. В результате на СССР нацелилась уже совсем другая армия - с боевым опытом, многократно усиленная экономическими и людскими ресурсами «гитлеровского Евросоюза», на которую в полную мощь работали лучшие европейские оружейные концерны (вроде чешской «Шкоды»). И только Советский Союз всю эту армаду смог не только остановить, но и полностью разгромить. В чем же коренная причина отличия результатов войны Гитлера в Европе и против СССР?

Эбен-Эмаэль: «Солдаты не понимали, за что сражаться»

Назвав Версальский мир «неслыханным и грабительским», В.И. Ленин точно указал причины грядущего германского реваншизма. Вслед за ним и французский маршал Фердинанд Фош пророчески изрек: «Это не мир – это перемирие на двадцать лет». Поэтому Франция решила прикрыть укрепления «Линии Мажино» с севера, для чего в Бельгии стали реконструировать и возводить новые форты. Среди них – расположенный недалеко от Льежа по тем временам крупнейший и современнейший форт Эбен-Эмаэль, построенный в начале 1930-х.

Огромный (почти квадратный километр в плане) форт практически выдолблен в скале, и только длина внутренних коридоров-штолен превышает четыре километра. А еще – разнообразное и новейшее вооружение, дальность стрельбы которого достигала 20 километров, гарнизон в 1200 человек – все это, казалось, давало право Эбен-Эмаэлю именоваться «неберущимся». Иллюзию «неприступности» разрушили 10 мая 1940 года прибывшие на планерах 83 немецких десантника, которые фактически за сутки заставили форт капитулировать. Когда в послевоенное время его начали расчищать, выяснилась пикантная подробность: все крепостные клозеты были доверху забиты личным оружием – сдаваться бельгийцы предпочитали «с чистыми руками». Как ядовито объяснил бельгийский экскурсовод: «Офицеры вдруг вспомнили, что у них много детей, а солдаты вообще не понимали, за что воевать».

Брестская крепость: «Я умираю, но не сдаюсь!»

Построенная в первой половине позапрошлого века Брестская крепость в начале прошлого столетия многократно переходила из рук в руки, причем каждый уходящий владелец старался всячески снизить ее боеспособность. Сначала ее подорвали отступавшие русские войска, потом она попеременно побывала в руках у немцев и поляков. В результате, когда перед самой войной она оказалась в наших руках, фортификационного значения крепость уже толком не представляла. Поэтому использовалась, скорее, как сборный лагерь – здесь располагались самые разнообразные части, включая маршевые роты, подразделения погранотряда и даже сборы приписного состава двух дивизий – общей численностью около 9000 человек.

Немцы планировали захватить Брестскую крепость менее чем за полдня, бросив против нее 17-тысячную 45-ю дивизию, которой еще две были приданы в помощь. И были неприятно изумлены тем, что даже трехкратный перевес результата не дал: бойцы РККА отчаянно оборонялись, а потери дивизии в первый же день войны составили столько же, сколько за всю французскую кампанию. Сопротивление остатков гарнизона продолжалось больше месяца: одна из надписей на стене гласит:«Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20/VII-41», а, по показаниям свидетелей, стрельба слышалась из крепости до начала августа.

Героическая оборона Брестской крепости имела и совершенно практический смысл. Современные возможности позволили рассчитать: только здесь вермахт потерял восемь незапланированных дней, свой вклад внесли и тяжелейшие бои на других фронтах. В результате блицкриг был безнадежно сорван, многие жизненно важные предприятия успели эвакуировать, а немецкие войска подошли к Москве уже зимой, что совершенно в их планы не входило: техника к зимним условиям была не готова, да даже зимнего обмундирования для солдат никто и не подумал подготовить…

«За нашу Советскую Родину!»

Слагаемых у Победы было много. Это и невозможный по европейским меркам героизм советских бойцов, чему осталось множество свидетельств в немецких солдатских дневниках. Это и потрясающий героизм тружеников тыла, умудрявшихся в открытом поле развернуть эвакуированный завод и уже через два месяца давать фронту продукцию. И еще делать многое сверх этого, включая сдачу миллиардов рублей и тонн драгметаллов на нужды фронта. И, конечно, это невероятная работа в предвоенный период – по индустриализации, развертыванию оборонного пояса на Урале, обучению и подготовке кадров. Что косвенно подтвердили и поверженные враги: «Мы проиграли войну не столько Красной Армии, сколько советскому учителю, который сумел за десять предвоенных лет подготовить блестящие кадры солдат и офицеров, грамотных, мужественных и очень патриотичных».

Но у всех этих слагаемых есть и общий фундамент, имя которому – советский строй. Только он смог позволить полностью нацелить интересы всего народа на самое важное для страны, только он дал каждому мотивацию даже ценой жизни защищать свою родную народную власть. Случись что-то подобное сегодня, и уже возникает вопрос: а многие ли будут готовы отдавать жизнь за право олигархов и дальше оставаться в списках «Форбс»? Как те бельгийские солдаты из Эбен-Эмаэля, которым, по существу, действительно было без разницы, какой именно национальности и гражданства фабриканты и банкиры будут продолжать на них наживаться…

Алексей Третьяков