Наше богатство

На днях десять депутатов Государственной Думы из фракции КПРФ предложили «с целью укрепления солидарности народов нашей страны (...) в деле сохранения и развития духовного и материального наследия» внести в Федеральный Закон «О днях воинской славы и памятных датах России» дополнительный абзац: «6 июня – День русского языка». Дата эта не случайна: 6 июня 1799 года появился на свет создатель современного русского литературного языка Александр Сергеевич Пушкин. В знак уважения к его заслугам в феврале прошлого года ООН определила Международным днём русского языка именно 6 июня. Однако в современной России официально такого праздника нет. Память Пушкина и любовь к родной речи наши соотечественники чествуют сугубо «на общественных началах».

Разумеется, в год «больших выборов» трудно предсказать, примет ли предложение коммунистов единороссовское большинство Госдумы. Скорее всего, нет — ибо узкопартийные интересы для «партии власти» важнее интересов общенациональных, важнее сохранения и развития русской культуры, основу которой составляет родная речь. Тем не менее, сам факт внесения этой законодательной инициативы поднял в обществе новую волну обсуждений и споров о нынешнем состоянии русского языка и его будущем, о том, как мы говорим и пишем.

Спорить и впрямь есть о чём. Достаточно прослушать несколько часов подряд, не прерываясь надолго, то, что говорят в эфире популярных радиостанций и телеканалов (особенно развлекательных, ориентированных преимущественно на молодёжную аудиторию). Понятно, что его величество рейтинг, от величины которого напрямую зависят поступления от рекламы, диктует своё: сленг вместо классических литературных оборотов, жаргонные словечки и просторечия, понятные и близкие любому малограмотному и необразованному… И становится невыносимо обидно за язык Пушкина и Грибоедова, Островского и Салтыкова-Щедрина, Герцена и Толстого.

Возьмём, к примеру, весьма распространённое выражение «заниматься любовью», увековеченное ныне даже в названии одной из молодёжных кинокомедий. Очевидно, что сей эвфемизм есть ничто иное, как прямое, подстрочное заимствование американо-английского «make love» или немецкого «Geschlechtsverkehr treiben». Для разговорной иноязычной речи этот фразеологизм вполне приемлем, а для шлягеров тамошней эстрады — и вовсе благозвучен. В русском же языке этот оборот становится не выражением человеческих чувств или хотя бы страстей, но скорее описанием некоей механической последовательности действий из учебного пособия для начинающих управленцев. Ведь любовь – это чувство не только между женщиной и мужчиной, родителями и детьми, — это, наконец, патриотическое, гражданское чувство. А попробуйте представить себе, дорогой читатель, следующую фразу: «А теперь давайте займёмся любовью к Родине». Каково такое выговорить?.. Каково такое услышать?..

Мы путаем времена и падежи, дети наши набираются речевого бескультурья не столько во дворах, сколько со страниц газет и в ходе многочасового сидения возле телеэкрана. Мы забываем или же вовсе не ведаем, сколь русская речь богата таким количеством смыслов и оттенков, какие и самым красивым европейским языкам не снились. Один лишь пример: близкий нам по корням славянским чешский язык «prekrasny poesie» Константина Библа. Если же переводить на русский прилагательное, описывающее творчество этого самого, пожалуй, тонко и нежно чувствовавшего слово чешского лирика, то тут и «прекрасный», и «прелестный», и «изумительный» — сразу три русских значения к одному иностранному слову...

«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К чему говорить «дефекты», если можно сказать «недочёты», «недостатки» или «пробелы?».. Перенимать французски-нижегородское словоупотребление — значит перенимать худшее от худших представителей русского помещичьего класса, который по-французски учился, но во-первых, недоучился, а во-вторых, коверкал русский язык… Не пора ли нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности? Не пора ли объявить войну коверканью русского языка?»

Всё это ещё почти век (!) назад подметил, наблюдая за стилистикой и содержанием многочисленных публичных выступлений и газетных публикаций, один весьма талантливый и широко известный русский литератор. По крайней мере, именно так — как «литератор» — обозначал он свою сферу деятельности в многочисленных официальных документах и служебных анкетах. Литератора этого звали Владимир Ильич Ульянов-Ленин.

Владимир СОЛОВЕЙЧИК