Биографический этюд

Политическая фигура Столыпина даже в наши дни оценивается весьма  разнонаправленно. Причем противоречивость оценок его деятельности не уменьшилась со временем, хотя прошло уже 150-лет со дня его рождения, да и после смерти Столыпина прошло сто лет. Одним он кажется благодетелем земли русской, благодетелем русского крестьянина, другим – душителем и вешателем тех же крестьян. На наш взгляд, это происходит это оттого, что многие вопросы жизни русского народа, прежде всего – русского крестьягства,  и в наше время не получили достойного разрешения и вынуждают нас вновь и вновь обращаться к делам более чем столетней давности.

Петр Аркадьевич Столыпин родился 1 апреля 1962 г. в русской дворянской семье, принадлежавшей к хорошо известному роду Столыпиных, среди которых мы видим и великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Любопытно также отметить, что с отцом Петра Столыпина, Аркадием Дмитриевичем, был хорошо знаком Лев Толстой, причем знакомство их состоялось в дни Севастопольской обороны в Крымскую войну.

Детство, юность и даже вполне зрелые годы (до 40 лет) Столыпин провел большей частью в Западном крае России – в Ковенской губернии, в своем имении Колноберже. Хотя он и не принадлежал к крупным  латифундистам, тем не менее к концу своей государственной карьеры владел почти 8,5 тысячами десятин земли (1 десятина равна приблизительно 1,09 га).

В 1881 году  П. А. Столыпин поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. В своей дипломной работе рассматривал вопрос о табачных культурах на юге России, хотя сам никогда не курил.

Рано женился на невесте своего убитого брата. Имел пять дочерей и сына.

В 1884 г., еще до окончания курса, Столыпина зачислили на службу в Министерство внутренних дел. В 1887-1889 был переведен в Департамент  земледелия и сельской промышленности помощником столоначальника,  в чине коллежского секретаря. В 1889 г вновь перешел на службу в МВД и был назначен Ковенским уездным предводителем дворянства. Все эти годы, исключая петербургский период,  занимался сельским хозяйством, жил в Колноберже.

В продвижении по служебной лестнице ему помогали родственные связи, и прежде всего – его тесть Б. А. Нейдгард. В 1899 г. Столыпин был назначен Ковенским губернским предводителем дворянства, стал в губернии вторым после губернатора лицом. Сельским хозяйством занимался с большой охотой, хотя  земли в северо-западной части Росси приносили скудный урожай. В отличие от России, здесь не было общинного земледелия, литовские крестьяне предпочитали жить на хуторах и выселках. В эти же годы Столыпин познакомился с образцовыми прусскими хуторами, и эти хутора произвели на него большое впечатление. Уже в эти времена Столыпин утвердился во мнении, что русская крестьянская община мешает подъему сельского хозяйства.

Следует сказать несколько слов о таком явлении, как русская крестьянская община. Сразу после реформы 1861 года русские крестьяне были освобождены от крепостной зависимости помещикам, но освобождены практически без земли. За те участки земли, которые  им достались, надо было платить выкупные платежи помещикам, и эти платежи ложились на крестьянскую семью тяжким бременем. Выжить в таких условиях можно было, только если деревня жила единым «миром», общиной.

Но поскольку в каждой деревне были земли и лучше и хуже, то каждый год до начала сева производилось перераспределение этих земель между членами общины. А чтобы земли распределялись более-менее равномерно, приходилось наделять каждого члена общины полосками земли – получше и похуже. Отсюда в крестьянском общинном землевладении появилась чересполосица, дробление  земли на отдельные участки, где невозможно было применять новые агротехнические усовершенствования. Сравнивая землепользование Пруссии и Ковенской губернии, Столыпин пришел к выводу, что подъем сельского хозяйства в России надо искать на путях внедрения хуторской системы, но о разрушении крестьянской общины он тогда  еще не говорил.

Летом 1902 г. Столыпин, по представлению Министра внутренних дел В. К. Плеве,  которому нравился толковый предводитель ковенского дворянства, Столыпин  был назначен Гродненским губернатором. Началось стремительное возвышение П. А. Столыпина по служебной лестнице.

В 1903 г Столыпин при поддержке В. К. Плеве был назначен Саратовским губернатором. Хотя в Саратовской губернии у Столыпина были земли, но он практически впервые стал знакомиться землепользованием в Центральной России.  И в том же 1903 году он приходит к выводу, что в России аграрный вопрос может быть разрешен коренным образом только когда будет создан класс мелких собственников как «основной ячейки государства, являющейся противником всяких разрушительных теорий» (ЦГАОР СССР, ф. ДП, д.56, л. 61). Это мнение Столыпина шло в фарватере дворянско-помещичьего понимания крестьянского вопроса в России того времени. Так, например, С. Ю. Витте, будучи премьером правительства,  писал: «… о признании надельных земель собственностью владельцев и об установлении порядка выхода крестьян из общества, в связи с выделом отдельных участков из состоящей в общинном владении земли».

Но Витте не приступил к  разрешению этого вопроса.  Столыпину  в начале его губернаторства тоже не удалось  заняться хотя бы разработкой таких планов: в январе 1904 года началась русско-японская война. 8 марта 1904 г.  состоялась  встреча Столыпина с Николаем II, который, как писал позже Столыпин, был крайне ласков и разговорчив: говорили с ним о пробудившемся патриотизме русского  населения.

В мае 1904 г. начались крестьянские волнения (как тогда говорили официально – «беспорядки») в Саратовской губернии. Губернатор принимал решительные меры к пресечению «беспорядков». Пока что обходился без экзекуций, но отряд казаков, сопровождавший поездку губернатора, во многом способствовал «успокоению».

15 июля 1904 г. был убит Плеве. Министром внутренних дел был назначен князь П. Д. Святополк-Мирской, но все перестановки в верхах государственной власти  закончились  расстрелом демонстрации на Дворцовой площади 9 января 1905 года.

Летом 1905 года вся Саратовская губерния была охвачена крестьянскими волнениями. Губернатор выезжал в уезды, охваченные  выступлениями крестьян,  лицом к лицу встречался с бунтовщиками, выказывая при этом личное мужество. В момент наивысшего подъема  революции Столыпин не стеснялся применять войска  для подавления восставших. Губернатор бранился, грозил крестьянам каторгой, а к так называемым «зачинщикам» ставил в избу  на постой оренбургских казаков. Чтобы выявить у крестьян излишки ржи, захваченной у помещиков, губернатор лично составил таблицу, по которой определял соотношение между площадью земельного надела бунтовщика и величиной его урожая. Теперь он уже не только уговаривал бунтовавших, но и применял экзекуции. Жесткой рукою проводя политику «умиротворения», Столыпин считал, что все общественное движение в стране делится на два лагеря: за и против царя. И он, как верноподданный, считал своим долгом бороться с противниками царского режима.

Осенью 1905 г. крестьянские волнения еще больше усилились, и теперь подавить их можно было только, применяя  войска. И Столыпин направлял войска и казаков на подавление волнений не только в Саратовской, но сопредельной Самарской губернии. Он проводил карательные экспедиции и  его репрессивные меры были по достоинству оценены и в Министерстве внутренних дел и самим царем.

В октябре 1905 г., еще в дни премьерства С. Ю. Витте, впервые возник вопрос о возможности назначения Столыпина Министром внутренних дел. После поражения Декабрьского 1905 года восстания в Москве,  вопрос о назначении Столыпина возник вторично в апреле 1906 г., когда в стране готовились выборы в  первую Государственную Думу. Перед самыми выборами, 20 апреля 1906 г., царь заменил председателя правительства  либерала Витте реакционером И.Л. Горемыкиным и одновременно  назначил Министром внутренних дел П.А. Столыпина.

Следует сказать, что назначение Столыпина на столь высокий пост в государственной иерархии был встречен неоднозначно не только в среде либеральной общественности, но и в придворных кругах, среди  реакционных членов Государственного совета и высшего духовенства. Столыпин представлялся им выскочкой, вознесенным к властным вершинам.

Возглавив такое важное министерство, как МВД, Столыпин  сразу стал отличаться от других царских министров, которые не любили появляться в Думе, где приходилось отвечать на острые вопросы думских депутатов. А Столыпин не боялся там появляться, умел говорить твердо и корректно, хладнокровно отвечал на выпады депутатов. Эта  твердость нравилась царю, ненавидевшему Думу, которую называл «левой».  Показательно, что за время  деятельности Первой Думы депутаты подали 391 запрос о деятельности правительства, причем на 200 таких запросов пришлось отвечать именно Министру внутренних  дел Столыпину. Уже по одному этому видно, как часто Столыпину приходилось общаться с Думой.

Нужно сказать также, что уже в это время у честолюбивого министра внутренних дел сформировалось мнение о том, что правительство России, хотя и назначаемое императором,  должно иметь большую возможность в проведении самостоятельной внутренней политики. Столыпин до какой-то степени получал такую возможность, большую по сравнению с другими министрами, потому что в этот период ему приходилось часто  встречаться с царем при подаче «всеподданнейших докладов» о положении в стране.

Как уже упоминалось, Николай II считал  Думу «левой» и решил разогнать ее. Столыпин всячески поддерживал это мнение императора, ибо ряд законодательных  мер, которые, на его взгляд, следовало провести в жизнь, Дума не утвердила бы ни за что. Но Основные положения российского законодательства позволяли, согласно статье 87, проводить в жизнь любой царский указ без утверждения Думой. Для  этого надо было  только отправить Думу в отпуск  или просто распустить ее до новых выборов.

Кабинет Горемыкин просуществовал всего 2,5 месяца. 7 июля 1906 г. Горемыкин был отправлен в отставку, председателем Совета министров царь назначил П. А. Столыпина, оставляя за ним также Министерство внутренних дел.
8 июля 1906 г.  Дума была распущена до новых выборов, проведение которых должно было произойти не ранее, чем через три месяца..

Став председателем Совета Министров, Столыпин все усилия на новом посту направил на борьбу с революцией. А бороться было с чем:  уже 18 июля 1906 г. поднялось восстание в Свеаборгской крепости, через два дня – в Кронштадте и на крейсере «Память Азова» в Ревеле. Показательным является тот  факт, что за период с августа 1906 г. по июнь 1907 г. из  124 заседаний Совета министров, 60 было посвящено карательным мерам.

12 августа 1906 г., через месяц после того как Столыпин стал Председателем Совета министров, на него было совершено покушение: террористы взорвали бомбу на его даче на Аптекарском острове. Там в это время было много посетителей, поэтому  убитыми оказались 27 человек, в том числе и сами террористы-эсеры. Ранеными были дети Столыпина – трехлетний Аркадий и пятнадцатилетняя Наташа. Сам премьер от взрыва не пострадал.

Покушение не заставило его отказаться от репрессивной политики подавления  революции. Он знал, что за ним охотятся террористы, и предполагал, что будет убит. Известно, что в завещании Столыпина, вскрытом после его смерти, в первых строках было написано, что он хочет быть похороненным там, где его убьют.

19 августа 1906 г. в чрезвычайном порядке, согласно статье 87 Основных законодательств, было принято Положение о военно-полевых судах. Широкое применение этого Положения началось сразу же после его опубликования. Оно действовало с 25 августа 1906 г по 20 апреля 1907 г.

Николай II  еще 2 июня 1906 г. писал: «…Смертная казнь в настоящее время явление, к сожалению, неизбежное. Но необходимо, чтобы лица, совершившие  преступление, караемое  смертной казнью, не томились долгое время в ее ожидании и чтобы приговоры в этих случаях постановлялись и исполнялись не позже 48 часов после свершения преступления. Такое быстрое наказание будет вместе с тем иметь и более устрашающее действие». (ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 1, д. 92, л.11)

19 августа 1906 г. Совет министров постановил: «…в местностях, объявленных на военном положении или  в положении чрезвычайной охраны, предавать обвиняемых, если преступление не требует расследования, военно-полевому суду по законам военного времени». (Правительственный вестник, 1906, 26 августа). 11 сентября 1907 г. Столыпин разослал  командующим войсками предложение «озаботиться, чтобы по приговорам военно-полевых судов не подавались телеграммы о помиловании» (ЦГИ СССР, ф. 1276, оп. 1, д. 92, л. 56)

В ноябре 1907 г. тверской земский деятель, член кадетской партии Ф. И. Родичев, выступая с думской трибуны, применил выражение «столыпинский галстук», сопроводив слова жестом палача, затягивающего петлю на шее повешенного. Уязвленный этими словами, Столыпин послал Родичеву вызов на дуэль – беспрецедентный для главы правительства шаг. Под давлением партийных коллег Родичев вынужден был извиниться перед Столыпиным, но выражение «столыпинский галстук» с тех пор стало крылатым.

 

Ко времени разгула военно-полевых судов, относится переписка Льва Николаевича Толстого со Столыпиным. В 1906 г. Лев Николаевич написал письмо Столыпину, в котором говорилось:

«Причины тех революционных ужасов, которые происходят теперь в России, имеют очень глубокие основы, но одна, ближайшая из них, это недовольство народа неправильным распределением земли. Если революционеры всех партий имеют успех, то только потому, что они опираются на это доходящее до озлобления недовольство народа».

Главную несправедливость Л. Толстой видел в частной собственности на землю:  «…как не может существовать право одного человека владеть другим, так не может существовать права одного, какого бы то ни было человека, богатого или бедного, царя или крестьянина, владеть землею, как собственностью».

23 октября 1906 г. Столыпин ответил на письмо Л.Н. Толстого «Природа вложила в человека некоторые врожденные инстинкты, как-то: чувство голода, половое чувство и т. п., и одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое, наравне со своим… Искусственное оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности, ведет ко многому дурному и, главное, к бедности.<…> вижу несомненную необходимость облегчить крестьянину законную возможность приобрести  нужный ему участок земли в полную собственность. Теперь единственная карьера для умного мужика быть мироедом, т. е. паразитом. Надо дать ему возможность свободно развиваться и не пить чужой крови».

Письмо Столыпина  не удовлетворило Льва Николаевича. Он написал в ответном письме: истинное законное право собственности есть только одно: «право собственности на произведения своего труда». Далее Толстой заявлял, что разрушение общины не приведет к успокоению крестьян.

Столыпин на это второе письмо писателя не ответил. Ответом были правительственные репрессии, массовые порки, аресты, высылки на каторгу и виселицы. Встречались села, где все взрослые крестьяне были арестованы или высланы. Хотя военно-полевые суды были отменены в апреле 1907 года, смертные казни продолжали выносить  военно-окружные суды (например,  в Херсоне уже после апреля 1907 г.  были одновременно повешены 12 человек за нападение на помещичью усадьбу).

В 1908 году в ответ на репрессии правительства Л. Толстой опубликовал   статью «Не могу молчать!», в которой писал:

«Вы, правительственные люди, называете дела революционеров злодействами и великими преступлениями но они ничего не делали и не делают такого, чего не делали бы вы… они делают то же самое, что вы делаете, и теми же средствами… Если есть разница между вами и ими, то никак не в вашу, а в их пользу…»

В августе 1909 г. Толстой начал писать еще одно письмо Столыпину, где прямо обличал последнего: «Не могу понять того ослепления, при  котором Вы продолжаете Вашу ужасную деятельность, угрожающую Вашему материальному благу (потому что Вас каждую минуту хотят и могут убить), губящую Ваше доброе имя, потому что уже по теперешней Вашей деятельности Вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя Ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и лжи».

Это письмо Лев Николаевич Столыпину не отослал, но до конца своей жизни считал, что «Столыпин влюблен в виселицу, это сукин сын!»

В конце 1906 – начале 1907 из 87 губерний России 82 находились на военном положении. Только с 31августа 1906 по 31 января 1907 г. приговорили к казни: в Риге – 61 человека, в Екатеринославле – 38, в Кельцах – 28, в Москве – 19, в Кронштадте – 17, в Тифлисе – 13, в Одессе – 11, в Митаве – 11. (Гернет М. Н. История царской тюрьмы. М, 1954, т.4, стр. 77)

Если в порядке чрезвычайной подсудности в 1905 г. было рассмотрено 308 дел, то в 1906 – 4698, в 1907 – 4335. Всего же за время действия Положения о военно-полевых судах было приговорено к смертной казни свыше 11 000 человек. (Полянский Н. Н. Царские военные суды в борьбе с революцией 1905–1907 гг. М, 1958, с. 197.

Но статистика смертных казней за эти годы колеблется. Средний вариант, который был оглашен в 1910 г. на Вашингтонском тюремном конгрессе говорит: в 1906 г. казнено 144 человека, в 1907 – 1039, в 1908 – 825 в 1909 – 711. Итого  за 1906-1909 гг. – 2825 человек, в среднем 58-59 казней в месяц. И лишь с весны 1910 года кривая государственных убийств круто пошла вниз.  (Таганцев Н. С. Смертная казнь. СПб, 1913. С. 91–92.)

Проводя политику усмирения страны с помощью вооруженной силы, царь и Столыпин вынуждены были искать и другие пути подавления революции. Был взят курс на проведение аграрной реформы, на ускоренное создание деревенской буржуазии.

Столыпин воспринял проект, подготовленный еще в 1903–1904 г. С. Ю. Витте и товарищем Министра внутренних дел В. И. Гурко.  В то время еще не ставился  вопрос о ликвидации общины, говорилось лишь о том, что надо дать крестьянину возможность выйти из общины. Был разработан проект создания хуторов и отрубов на надельных (крестьянских) землях (а не на государственных и банковских). Главное в этом проекте было укрепление надельной земли в личную собственность. Можно было заявить о выходе из общины, закрепить  чересполосный надел за собой, который  теперь не могли ни уменьшить, ни  передвинуть, а главное – надел можно было продать даже постороннему для общины лицу. С точки зрения агротехники это ничего не меняло, зато вносило раскол в единство общины.

Столыпин, как мы помним, будучи еще Гродненским губернатором,  ратовал за выход  крестьян из общины на хутора. В Саратове он содействовал созданию крепких индивидуальных хозяйств, которые, как он считал, могли бы стать примером для окружающих крестьян. Но став председателем правительства, Столыпин  не мог не считаться с проектом, разработанным В. И. Гурко. Тем более, что поместное дворянство видело в общине готовую организацию для стихийных выступлений против помещиков. Еще на Первом съезде уполномоченных дворянских обществ в мае 1906 г раздавались требования помещиков об «упразднении общин, которые есть рассадник социалистических бацилл». Помещики были заинтересованы в том, чтобы собственники земли из зажиточных крестьян были сильны и дорожили своей собственностью. Поэтому помещик Столыпин, став премьером, принялся проводить в жизнь требование уполномоченных дворянских обществ: разрушить крестьянскую общину.

Программа «успокоения» излагалась в секретном циркуляре МВД от 15 сентября 1906 г. Первостепенное внимание уделялось крестьянскому движению. Разобщить и ослабить его правительство намеревалось путем  удовлетворения «легко осуществимых желаний крестьян при непременном, впрочем, условии, чтобы такого рода воздействие не подавало повода к возникновению у них неправильного представления о намерении правительства нарушить законные интересы помещиков»  (Красный архив, 1939, т. 9, с. 164)

16 августа 1906 г. правительство заговорило о необходимости устройства быта малоземельных крестьян и использования наличного земельного запаса. Был издан указ о передаче Крестьянскому банку части казенных земель для продажи крестьянам. 5 октября был обнародован указ об отмене некоторых ограничений в правах крестьян, отменена подушная подать и круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижений, избрания крестьянами места жительства и др. Этими указами предлагалось закрепить «законодательным путем право за каждым домохозяином, владеющим надельной землей на общинном праве, требовать укрепления в личную собственность причитающейся ему части означенной земли». При этом предусматривалось, что вышедшие из общины хозяева имеют право пользоваться сенокосами, лесными угодьями, которые подлежали переделу, «равно как и непеределяемыми угодьями, как то: мирской усадебной землей, выгонами, пастбищами».

В докладе Столыпина Николаю II говорилось: «Только таким путем будет создана та крепкая среда мелких и средних собственников, которая повсеместно служит оплотом и цементов государственного порядка».

Таким образом аграрная реформа предполагала, что

– часть крестьян выходит из общины, получая свою долю общинной земли, причем едины куском (хутор, отруб);

– часть крестьян выкупает землю через вновь образованный Крестьянский банк из государственных, удельных, кабинетских и монастырских земель;

– будет активизировано переселение крестьян из центральных губерний России в Сибирь, прежде всего в Енисейскую губернию  Алтайский и в Туркестанский край.

К моменту открытия Второй Думы правительство в основном закончило разработку первой очереди реформ, законопроект был внесен на рассмотрение в Думу. Но поскольку Вторая Дума оказалась более «левой», чем Первая, то правительство стало готовиться и к ее роспуску. Царя раздражали речи депутатов. Столыпин требовал от Думы осуждение террористических актов. Помещики были недовольны тем, что реформа предполагала частичное отчуждение помещичьей земли.

Конфликт между царем и Думой привел к тому, что Дума была  распущена 3 июня 1907 г.  («третьиюньский переворот»). 55 депутатов (социал-демократы) были отстранены от участия в работе думы, а 16 лишены депутатской неприкосновенности. Дума была разогнана. Одновременно с роспуском Думы был принят измененный закон о выборах в Думу в такой редакции, который давал правительству возможность обеспечить благоприятный состав новой Думы. Были разработаны три варианта закона. Один из них назвали в шутку «бесстыжим», так как он откровенно давал преимущество крупным землевладельцам. Когда Столыпин доложил варианты царю, тот сказал, что выбирает бесстыжий вариант.

Выборы были многоступенчатыми, но количество выборщиков, посылавших депутатов в Думу, были распределены следующим образом: «Каждый из 230 земельных собственников посылал на это собрание  одного выборщика, тогда как торгово-промышленный класс был представлен одним выборщиком от 1000, средняя буржуазия – одним от 15 000, крестьян – одним на 60 000 и рабочие – одним на 125 000»  (П. Н. Милюков. Воспоминания. Т. 2, с. 4)

После выборов в Третью Думу Столыпин в интервью газете «Волга» заявил,  что установленный строй  есть «чисто русское государственное устройство, отвечающее историческим преданиям и национальному духу» и что Думе ничего не удалось «урвать из царской власти».

Эти слова Столыпина точно характеризовали права высшего законодательного органа России. Третья Дума, как и предыдущих две, равным счетом, как и Четвертая Дума, просуществовавшая до 1917 года, были бесправными. Это определялось тем, что правительство не было ответственно перед Думой – министров назначал и смещал царь; бюджетные права Думы были крайне ограничены, армия и дипломатия были вне ее компетенции;  законопроекты, принятые в Думе, могли быть провалены в Государственном Совете, состоявшем из крупнейших помещиков и высших царских чиновников; а на последней законодательной ступеньке находился царь, который мог утвердить или не утвердить закон.

Естественно, что в такой сложнейшей иерархии прохождения законов, Столыпин не мог рассчитывать, что все его начинания будут поддержаны. Будучи человеком властным и честолюбивым, он хотел, чтобы Совет министров, возглавляемый им, получил большую свободу действий, чтобы можно было более гибко маневрировать между требованиями помещиков и либеральной буржуазии. Одно время Столыпин даже пытался ввести в состав  Совета министров наиболее видных либеральных деятелей, но встретил твердое сопротивление высших сановников и самого царя. Как верный слуга самодержавия, Столыпин проводил ту внутреннюю политику, какая диктовалась царем.

Конечно, выход крестьян  из общины на хутора и отруба помещиками мыслился таким, что не затрагивал их землевладений. Что же касается Столыпина, то он, будучи землевладельцем, тоже отнюдь не собирался ущемлять интересы помещиков, хотя считал, что большие имения уже отжили свой век.  В 1909 г. Столыпин говорил корреспонденту газеты «Волга»: «Вероятно, крупные земельные собственности несколько сократятся, вокруг нынешних помещичьих усадеб начнут возникать многочисленные средние  и мелкие культурные хозяйства, столь необходимые как оплот государственности на местах».

В целях проведения в жизнь аграрной реформы  Крестьянский банк в 1905–1907 гг. скупил 2,7 млн десятин земли, но до мая 1907 г продал только 170 тысяч десятин: крестьяне в момент пика революции не торопились покупать, надеясь, что к ним перейдут помещичьи земли. С наступлением спада революции Столыпин принял меры, расширил кредиты банку, и уже за 1907–1915 гг. было продано 3 млн 909 тысяч десятин земли, разделенных приблизительно на 280 тысяч хуторских и отрубных участков.

У исследователей аграрной реформы бытовало мнение, что указ о 9 ноября 1906 г. о раскрепощении общины ставил своей целью отдать общинные земли на разграбление кучке богатых крестьян. Но, как  указал один из наиболее объективных исследователей этого периода, П.Н. Зырянов в своей книге «Петр Столыпин. Политический портрет», «…правительство не хотело сосредоточения земли в руках немногих мироедов и разорения массы земледельцев. Не имея средств пропитания в деревне, безземельные должны были хлынуть в город, а промышленность, находившаяся до 1910 г. в депрессии, не могла справиться с этим наплывом рабочей силы. Это грозило новым социальным напряжением, и правительство поспешило дополнить указ, воспретив в пределах одного уезда сосредотачивать в одних руках более шести высших душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По разным губерниям это составляло от 12 до 18 десятин, так что этот потолок для «крепких» хозяев был весьма низким (Эта норма вошла в закон 14 июня 1910 г.)».

Столыпин в речи 5 декабря 1908 т. говорил, что укрепленные участки земли должны стать личной, а не семейной собственностью, ибо семейная собственность – та же община. Крестьянин, освобожденный от стеснений общины, станет «кузнецом своего счастья» и станет зажиточным.

В реальной жизни из общины выходила прежде всего беднота, а также те, кто уже давно жил в городах, хотя имел надел в деревне. Продавали землю и те, кто переселялся в Сибирь. При этом  в продажу шло огромное количество чересполосных участков (60% всех проданных земель в 1914 г.). Покупали же эти земли чаще всего община в свой общий котел, или богатые крестьяне, которые отнюдь не выходили из общины. И поскольку аграрная реформа не разрешила земельного вопроса, то волна переделов, почти заглохшая, с 1912 года пошла вверх.

Столыыпин понимал, что чересполосица не создаст крепкого собственника. Наиболее совершенным типом земельного устройства он считал хутор. Но крестьяне, как справедливо пишет в своей книге П. Н. Зырянов, сопротивлялись переходу на хутора, в особенности в центральной и северо-западной части страны даже чисто из житейских соображение. Крестьянское земледелие очень зависит от погоды. Имея полосы надела в разных местах, крестьянин обеспечивал себе средний  урожай в различные годы – и в засушливые и в дождливые. В одном случае выручали взгорки, в другом – низины. Получив отруб в одном месте, крестьянин стал боле зависим от стихии.

И вообще, сами по себе хутора и отрубы не обеспечивают подъема  крестьянской агрокультуры, и необходимость ее повсеместного внедрения никем не доказана (даже американскими фермерами). Для подъема требовались деньги, техника, удобрения, технология и пр.  Странно было предполагать, что в огромной России хутора и отрубы способны поднять крестьянскую агрокультуру. Что касается центрально-черноземных губерний, то главным препятствием к образованию хуторов и отрубов было малоземелье, и крестьяне хотели прежде всего разделить помещичьи земли – немедленно и даром.

Большие надежды на успех аграрной реформы Столыпин связывал с переселением крестьян на свободные земли в Сибирь и Дальний Восток. И надежды эти были небеспочвенными. Если в первой трети Х1Х века в Сибири проживало 3,1 миллиона человек, то в связи с прокладкой Транссибирской магистрали в концу Х1Х века население увеличилось до 4,5 миллионов человек, а за 15 лет ( с 1896 по 1910) переселилось около 3 млн человек, причем в 1907–1910 гг. – 1,5 миллиона человек.

Несмотря на спешное развертывание переселенческого дела, правительство едва справлялось с наплывом желающих переселиться. В 1906 г. был издан указ о передаче Переселенческому управление земель Кабинета в Алтайском крае. На основании этого указа в Томской губернии было выделено 2,4 млн десятин (в Барнаульском и Томском уездах), все эти земли были заселены у 1910 г.

В наиболее благоприятной  для земледелия зоне – Алтайском крае и северной части Степного края стало уже тесно. П. Н. Зырянов пишет в свое книге о Столыпине, что правительство разработало систему организованного ходачества, чтобы обеспечить равномерное расселение крестьян. Заготовленные для переселения земли ежегодно распределялись между губерниями Европейской России – каждая получала свою долю. Затем эти доли распределялись между уездами, где назначались ходоки из желающих переселиться. Если земли казались им подходящими, ходоки возвращались в свои деревни и рассказывали о том, что видели, а затем в путь отправлялась партия переселенцев.

В среднем за год Переселенческое управление подготавливало 350 тысяч душевых наделов по 10–15 десятин, что соответствовало притоку 350 тысяч душ мужского населения. Однако очень скоро стал быстро увеличиваться количество  неустроенных переселенцев и одновременно увеличилась площадь незаселенных участков. К 1910 г. накопилось равное количество тех и других – по 700 тысяч. Правда, неустроенные переселенцы накапливались в основном в Томской губернии и Акмолинской области, а пустующие участки – в Енисейской и Иркутской губерниях. В 1910 г в деле переселенчества наступил кризис, приток переселенцев уменьшился вдвое – в этом году в Сибири был недород.

Положение было настолько серьезным, что в августе 1910 г. Столыпин вместе с главой землеустроительного  ведомства А. В. Кривошеиным отправились в продолжительную поездку по Сибири. В это время шла  длительная тяжба между Министерством путей сообщения и ведомством Кривошеина. Железные дороги исчисляли свои убытки в перевозках суммой  7,5 млн рублей и хотели заменить относительно дешевый переселенческий тариф на общий тариф IV класса, что увеличило бы расход перевозки каждой семьи на 80 рублей. В результате, было решено повысить  тариф лишь для тех, кто переселяется в лучшие районы заселения, а для других предполагалось использовать пониженный тариф, соответствующий воинскому. Но это все равно затрудняло переселение в Сибирь беднейшей части крестьянства. А из этого следовало, что правительство Столыпина отошло от намерения поощрять переселение не только богатых, но и бедных крестьян.

В августе 1910 г. Столыпин  и Кривошеин посетили Челябинск, где был построен специальные городок для переселенцев, рассчитанный на ежедневный прием и отправку 10 тысяч человек. Состояние этого городка удовлетворило проверяющих. Затем, приехав в Петропавловск, они отправились в глубь Степного края и пришли к убеждению, что Степной край может в короткое время занять важное положение в с/х промышленности. Они писали: «Здесь имеются огромные пространства для обработки нови. В то же время новь эта, несмотря на обилие солончаковых пространств, в высшей степени плодородны. …На многих солонцах, непригодных для посева пшеницы, отлично идут травы, и австралийское скотоводство (первое в мире) в значительно мере развилось на солонцах» (Поездка в Сибирь и Поволжье. Записка П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина. СПб, 1911. С. 39–40).

25 августа прибыли в Омск. Здесь многие переселенцы пересаживались на пароходы и продолжали странствование по Иртышу и Оби. Речное путешествие было обставлено хуже, чем на железной дороге. Владельцы пароходов считали это дело хлопотливым и невыгодным. Проверяющим было ясно, что необходимо развивать речной транспорт в Сибири, как частный, так и казенный. Авторы записки о поездке в Сибирь писали: «Громадные сибирские реки вполне пригодные для судоходства и остающиеся почти мертвыми, должны быть использованы как могучие артерии заселения и как дешевые пути сообщения. Постройка судов и организация правильных рейсов составляют большое государственное дело в Сибири, на которое не следовало бы жалеть денег». (с. 11–12).

Из Омска на пароходе поплыли вверх по Иртышу до Павлодара, в засушливую полосу Степного края. Из Павлодара Столыпин и Кривошеин отправились к предгорьям Алтая и в Кулундинскую степь. Преодолев 400 верст, остановились в большом селе Камень, где приняли делегацию из Барнаула. Делегаты просили их о скорейшей прокладке железной дороги.

31 августа 1910 г. пароходом прибыли в Новониколаевск, а затем отправились в Томск, научный и культурный центр Сибири того времени. В Томском технологическом институте  осмотрели  научные лаборатории. В Томске же приняли представителей католического, мусульманского и иудейского духовенства. Из представителей политических партий приняли только председателя местного отделения «Союза русского народа».

Из Томска вернулись на Транссиб и проследовали на восток, где ознакомились с жизнью переселенцев в таежных районах (были в 100 верстах от железной дороги). Здесь переселенцам было нелегко, приходилось расчищать тайгу. «И земля не плоха, да вот не сила наша: лес одолел».

В записке о поездке говорилось о необходимости развития лесной промышленности: в Сибири на душу населения приходилось 16 десятин площади леса, «…Но нерасчетливое и беспорядочное истребление сибирского леса во многих местностях побуждает приять энергичные меры для их устройства и охраны». Особенно важно сохранять лес в Степном крае: там деревья задерживают снег и влагу».

В результате поездки в Сибирь у Столыпина более четко вырисовалась картина не только переселенческого дела, но и успехов аграрной реформы в целом. Оптимизма Столыпин не терял, его захватывали перспективы развития  сибирских земель, но теперь он более четко видел и огромные трудности дальнейшего проведения реформы сельского хозяйства. Даже в сибирской общине, которая  отличалась от общины в центре России (имела больше земли, переделы более редки и более справедливые), надо было  содействовать выделению из общины. Что же касается других регионов страны, то они настолько отличались друг от друга – центр России, Северо-Запад, Юг и Причерноморье, Поволжье  –  что проводить реформу по одному шаблону, теперь даже Столыпину уже не казалось возможным.

Да и с переселением крестьян в Сибирь дело шло очень непросто. Многие вопросы, подняты в записке, остались нереализованными. Численность переселяющих снижалась, а возвратившихся – росла. Если в 1905–1907 гг. возвращалось 10,1% переселенцев, то в 1910–1916 – 30,9%. А в неурожайный год вернулся 61% переселившихся. Освоение новых земель было не под силу разоренному крестьянству. Из общего числа переселившихся за 1906–1916 годы 3 млн человек, возвратилось на прежние места  548 тысяч переселенцев (18%).

Еще в 1909 году Столыпин в интервью газете «Волга» говорил: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего. И вы не узнаете нынешней России!» Но в том и состоит парадокс  Истории, что она никому не дает никаких гарантий, а следует своим путем, невзирая на благие пожелания политических деятелей.

Тем не менее, известно, что после окончания революции 1905–1907 гг. и до начала Первой мировой войны положение в деревне заметно улучшилось. Некоторые исследователи связывают улучшение с проведением Столыпиным аграрной реформы. Но на самом деле действовали другие факторы. Во-первых, в 1907 г. были отменены выкупные платежи за землю, которые крестьяне выплачивали с 1861 г. Во вторых, к началу ХХ века закончился мировой сельскохозяйственный кризис, начался рост цен на зерно. И за весь этот период был лишь один неурожайный год (1911), зато в 1912–1913 были отличные урожаи.

Но даже в этих условиях аграрная реформа, проводившаяся Столыпиным, провалилась. Организация хозяйства на хуторах и отрубах требовала значительных средств и была разорительной. По приблизительным подсчетам за период с 1907 по 1916 год из общины вышло около 3 млн хозяев, что составляло чуть менее трети всех владельцев в тех губерниях, где проводилась реформа. Из общинного оборота было выведено 15% площади  крестьянского общинного землевладения. Это свидетельствовало о провале аграрной реформы Столыпина.

Аграрной реформе сопротивлялась не только община, крестьяне. Немало его противников было и среди помещиков, а особенно среди  тех, кто окружал царский трон – для них он был чужой, чересчур «левый». Да и сам император, когда миновал накал революционных страстей, утратил свое благоволение к председателю Совета министров. Столыпин, который с энергией отстаивал свое право  вмешиваться во внутреннюю политику страны, формировать свой кабинет из нужных ему людей. Столыпин все меньше и меньше нравился царю. А тот факт, что несколько раз императору приходилось по настоянию премьера менять собственные решения, не способствовал улучшению отношений между ними.

Понятна была ненависть к Столыпину со стороны революционно настроенных масс России, которых пороли, расстреливали и вешали по решению военно-полевых судов. Но враждебно относились к Столыпинским начинаниям и тогдашние «левые» – октябристы и кадеты. Тех, кто в Думе поддерживал Столыпина, было немного. В результате, вокруг Столыпина образовался враждебный круг, действия которого не только поддерживал, но можно сказать, инициировал император Николай.

А. Ф. Кони не раз встречавшийся с императором, объясняет царским бессердечием те «жестокие испытания законному самолюбию и чувству собственного достоинства», которые царь наносил многим своим сотрудникам на почве самомнения или даже зависти. Таким было отношение царя к «…Столыпину, которому он был обязан столь многим и который для спасения его династии принял на душу тысячи смертных приговоров» (А. Ф. Кони. Избранное. М., 1989. С. 105–106.)

П. Н. Милюков давал следующую характеристику Столыпину:

«П. А. Столыпин принадлежал к числу лиц, которые мнили себя спасителями России от ее «великих потрясе­ний». В эту свою задачу он внес свой большой темпера­мент и свою упрямую волю. Он верил в себя и в свое назначение. Он был, конечно, крупнее многих сановников, сидевших на его месте до и после Витте. Для заслужен­ных сановников Государственного Совета он был чужим, выскочкой, пришельцем со стороны  и болезненно чув­ствовал свою изоляцию. Он был призван не на покой, а на проявление твердой власти; власть он любил, к ней стремился и, чтобы удержать ее в своих руках, был го­тов пойти на многое и многим пожертвовать. Не чуждый идеологий, которые были традицией в его семье, он был не чужд и интриги. Своих союзников он склонен был трактовать как очередные орудия своего продвижения к власти и менять их по мере надобности. Если принять в расчет его нетерпение победить и короткий срок его взле­та, эта быстрая смена могла легко превратить вчерашних друзей в соперников и врагов — раздражать покровителей сменой внезапных капризов. А главным покровителем был царь, не любивший, чтобы им управляла чужая воля. Та­кова история возвышения и падения Столыпина, вернув­шая его в конце к одиночеству, из которого он вышел, и к трагической развязке. Призванный спасти Россию от революции, он кончил ролью русского Фомы Бекета*». (П. Н. Милюков.  Воспоминания. М., 1990. Т. 2. С. 67-68.)

В. И. Гурко, работавший вместе со Столыпиным в качестве товарища министра, писал о нем: «Его главная цель состояла не в том, чтобы улучшить благосостояние народа… а в том, чтобы усилить власть правительства, поднять его престиж и умиротворить общество. Эту цель он преследовал твердо и решительно в течение всего времени пребывания у власти и достиг значительных результатов».

В. В. Шульгин, лидер «правых» Думе, вспоминал о Столыпине с пиететом:

С. 111. Мы, провинциалы твердо стали вокруг С. и дали ему возможность вбивать в крепкие мужицкие головы сознание, что земли «через волю» он не получит, что грабить землю нельзя – глупо и грешно, что земельный коммунизм непременно приведет к голоду и нищете, что спасение России в собственном, честно полученном куске земли – в «отрубах», в «хуторах», как тогда говорили, и что «волю» народ получит только «через землю», то есть не прежде, чем он научится ее, землю, чтить, любить и добросовестно обрабатывать, ибо только тогда из вечного Стеньки Разина он станет гражданином…

Столыпин заплатил жизнью за то, что он раздавил революцию и, главным образом, за то, что он указал путь для эволюции. (В. В. Шульгин. Дни. М., 1989. С. 11–112.)

Не удивительно, что при таком отношении к премьеру в верхах власти, слухи об отставке Столыпина с поста Председателя Совета министров настойчиво ходили почти во все время его пребывание в этой должности. «Мавр сделал свое дело, мавр может уйти!»

В конце августа в Киеве должно было состояться открытие памятника Александру II, на которое приехал царский двор. Охрану празднования возглавляли товарищ Министра внутренних дел и командир корпуса жандармов П. Г. Курлов, вице-директор Департамента полиции М. Н. Веригин, начальник дворцовой охраны А. И. Спиридович и начальник Киевского охранного отделения Н. Н. Кулябко. Для усиления порядка из Петербурга прибыло 250 человек охраны.

И вот, при наличии таких мер сил для охраны празднества, 1 сентября 1911 г., во время оперного спектакля, на котором присутствовала царская чета, во время второго антракта Столыпин был смертельно ранен неким Богровым, которому билет для прохода в театр выдал Кулябко. Дмитрий Богров, он же – Мордко Гершович Богров, был сыном богатого киевского домовладельца. Одно время он примыкал к эсерам-анархистам, потом был завербован в охранку.

Рана Столыпина оказалась смертельной, и 5 сентября он скончался. Пока он еще был жив и боролся со смертью, царь даже не навестил его в больнице.

Богров  был арестован, началось следствие по делу убийства Столыпина. Газета «Речь» сообщала:  «Киев, 9 сентября. 11 ч. 31 мин.  Сегодня в четвертом часу дня началось заседание суда по делу Богрова. Среди свидетелей –Начальник Киевского охранного отделения Кулябко. Заседание длилось 3 часа».

Процесс  над убийцей Столыпина шел в ускоренном порядке, и многие обстоятельства остались невыясненными. Один из свидетелей того времени писал: «Кулябко сперва говорил, что генерал Курлов знал о пропуске в театр Богрова, но потом отказался от этого показания». (Рейн Г. Е. Из пережитого. 1907–1911. – Берлин, 1934. Т.1. С. 149.)

Видимо, были причины, по которым властям следовало торопиться. Рано утром 12 сентября 1907 г. террориста из охранки повесили. Во время казни присутствовали представители «Союза русского народа»: чтобы удостовериться, что повесили Богрова, а не кого-то другого.

Перед казнью Богров беседовал в тюрьме с раввином Алешковским и сказал ему: «Передайте евреям, что я не желал причинить им зла. Наоборот, я боролся за благо и счастье еврейского народа». Алешковский упрекнул Богрова, что он мог спровоцировать еврейские погромы, на что  Богров сказал: «Великий народ не должен, как раб, пресмыкаться перед угнетателями его».

На смерть П. А. Столыпина откликнулась вся русская печать а также зарубежные издания. Многие «правые» и октябристы и даже некоторые кадеты оценивали деятельность Столыпина положительно. Демократический лагерь оценивал эту деятельность резко отрицательно. В журнале «Русское богатство была помещена статья о Столыпине «Не добром помянут», в которой утверждалось, что Столыпин – не первая жертва той системы, которую он «если не создал, то развил».

Что же касается четверки высших должностных лиц, отвечавших за охрану  11 сентября 1911 года, то никто из них по-настоящему не пострадал. Над ними шел очень долгий судебный процесс, который кончился тем, что 6 января 1913 г. дело Курлова и Ко было прекращено без всяких  последствий для Курлова, Спиридовича и Веригина.  Кулябко  было рекомендовано отстранить от службы.

 

Использованная литература:

 Зырянов П. Н.  Петр Столыпин. Политический портрет. М., 1992.

Королева Н. Г. Первая  российская революция и царизм. М., 1982.

Дякин В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907–1911 гг. Л., 1978.

Аврех А. Я. Столыпин и Третья Дума. М., 1961.

Полянский Н. Н. Царские военные суды в борьбе с революцией 11905–1907 гг. М., 1950.

Поездка в Сибирь и Поволжье. Записка П. А. Столыпина и А. В. Кривошеина. СПб, 1911.

Убийство Столыпина. Свидетельства и документы. / Сост. А Серебренников. Рига, 1990.

Витте С. Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3.

Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1911–1919. М., 1991.

Милюков П. Н. Воспоминания. Т. 2. М., 1990.

Шульгин В. В. Дни.1920. М., 1989.

Кони А. Ф. Избранное. Мю, 1989.

Извольский А. П. Воспоминания. М., 1989.

Ленин В. И. Полное собр. Соч. Т. 20.

БСЭ, 3-е издание, т. 21, ч. 1. Статья «Столыпинская аграрная реформаю