Первое целостное изложение марксизма и первый программный документмеждународного коммунистического рабочего движения

(Материал для партийно-политической учебы) Составитель – А.П. Боровиков

Материал подготовлен в помощь тем, кто берется за освоение важнейшего труда К. Маркса и Ф. Энгельса – «Манифеста Коммунистической партии». «Манифест» – первое целостное изложение марксизма как научной теории коммунизма. Им завершился период формирования марксизма. До него Маркс и Эн- гельс в различных произведениях разрабатывали различные отдельные аспекты сво- го учения. А в нем основы марксизма изложены уже в обобщенном, систематизиро- ванном виде. Одновременно «Манифест» – и первый программный документ меж- дународного коммунистического рабочего движения. Он знаменовал начало соеди- нения марксизма с массовой борьбой мирового пролетариата против мировой буржуа- зии. В итоге международное коммунистическое рабочее движение обрело прочный научно-теоретический фундамент, получило капитальное научно-теоретическое обос- нование. Поэтому начинать приобщение к марксизму-ленинизму, современной дея- тельности КПРФ следует именно с приобщения к «Манифесту». Он и сегодня дол- жен быть, употребляя ленинское выражение, настольной книгой каждого коммунис- та, всех сознательных рабочих, трудящихся (Т.23.С.43). Подготовлен материал на основе: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, издание 2-е; Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Содержание Раздел первый А.П. Боровиков. «О Манифесте Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса ....................................................1-8 Раздел второй Предисловия К. Маркса и Ф. Энгельса к «Манифесту Коммунистической партии».......................................................8-14 Раздел третий К. Маркс и Ф. Энгельс. «Манифест Коммунистической партии»..........................................................................14-25 Раздел первый А.П. Боровиков О «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса Из истории создания и распространения «Манифеста» Маркс и Энгельс, являясь выдающимися мыслителями, никогда не принадлежали, однако, к оторванным от жизни кабинетным затворникам. Создавая свое учение, они стремились сразу же поставить его на службу трудящимся и лично участвовать в их борьбе. С этой целью Маркс и Энгельс в 1846 г. основали в Брюсселе Коммунистический корреспондентский комитет. Он должен был развернуть работу по пропаганде идей научного коммунизма, противостоянию чуждым пролетариату направлениям в рабочем движении и подготовке тем самым почвы для создания международной пролетарской партии. В ходе своей деятельности Комитет установил связи с Союзом справедливых – нелегальной организацией рабочих и ремесленников, придерживавшихся воззрений утопического и мелкобуржуазного социализма. Вскоре руководство Союза, убедившись в правильности взглядов Маркса и Энгельса, предложило им вступить в его ряды и преобразовать Союз на выдвинутых ими мировоззренческо-политических принципах. Маркс и Энгельс дали на это свое согласие.Преобразование произошло на двух конгрессах, состоявшихся в 1847 г. в Лондоне. Первый конгресс обстоятельно обсудил новые уставные положения организации, в основу ее официально положил принципы революционной теории Маркса и Энгельса и, по их предложению, присвоил организации название – Союз коммунистов. Отсюда данный конгресс вошел в историю как первый конгресс Союза коммунистов. На втором конгрессе был окончательно утвержден устав Союза, а Маркс и Энгельс получили задание подготовить для него развернутую теоретическую и практическую программу ¹.Исходными материалами при работе над программой стали написанные несколько ранее Энгельсом два документа. Первый – под названием «Проект Коммунистического символа веры» ². Второй – под названием «Принципы коммунизма» ³. Оба они имели форму катехизиса, т.е. состояли из вопросов и ответов, через которые разъяснялись суть коммунистического учения и вытекающие из него политические цели, задачи коммунистов. Однако при обсуждении написанного, Маркс и Энгельс пришли к выводу о необходимости отказа от катехизисного изложения и придании программе формы манифеста, т.е. воззвания, обращения, декларации. Такая форма, конечно, более соответствует характеру боевого, революционного, коммунистического союза, поскольку она не просто включает в себя какие-то теоретические положения, но обычно еще несет в себе известный мобилизующий заряд, содержит призыв к практическому действию. Подготовленный Марксом и Энгельсом окончательный вариант документа получил два равно признанные ими и одинаково употребляемые по настоящее время названия – «Манифест Коммунистической партии» и «Коммунистический манифест».Впервые «Манифест» вышел в свет на немецком языке в Лондоне в феврале 1848 года. В дальнейшем, переведенный на многие языки, он неоднократно публиковался в различных странах. Первое русское издание «Манифеста» появилось в 1869 г. в Женеве в переводе М.А. Бакунина, который в ряде мест исказил его содержание. Искажения были устранены в издании, вышедшем в 1882 г. там же в переводе Г.В. Плеханова. Оно положило начало широкому распространению идей марксизма в России. Энгельс, отмечая, что переводить «Манифест» с немецкого чрезвычайно трудно, считал русские переводы лучшими из всех, какие он видел ⁴. К семи изданиям «Манифеста» (в том числе к одному русскому изданию) Маркс и Энгельс написали специальные предисловия ⁵.В XX столетии, особенно со времени российского Великого Октября и образования коммунистических партий на всех континентах планеты, «Манифест» стал переводиться и публиковаться в большинстве стран мира. Подсчитано, что в Советском Союзе (до середины 80-х гг. прошлого века) вышло 568 его изданий на 90 языках общим тиражом около 39 миллионов экземпляров ⁶. Таким образом, как отметил еще в свое время Энгельс, «Манифест» «обошел весь мир» и стал «самым распространенным, наиболее международным произведением всей социалистической литературы, общей программой, признанной миллионами рабочих от Сибири до Калифорнии» ⁷. За годы такого триумфального шествия «Манифеста» по планете предпринималось множество попыток доказать, что он устарел и противопоставить ему иные альтернативы общественного развития. Например, в середине прошлого века буржуазный обществовед У. Ростоу одну из своих работ снабдил специальным подзаголовком «Некоммунистический манифест». А другие аналогичные авторы – Л. Келсо и М. Адлер – написали книгу под названием «Капиталистический манифест». Но все эти попытки закончились ничем. И сегодня не утратило ни один грамм своей истинности сделанное еще в 1913 г. ленинское замечание о том, что «Манифест» – произведение, «которое до сих пор верно во всем основном, живо и злободневно, как будто оно писалось вчера...» ⁸. Основные положения «Манифеста» Произведение начинается маленьким Введением со знаменитой фразы: «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» ⁹. Имелось в виду, что идея коммунизма уже в те годы интенсивно и широко распространялась на континенте. Но из-за своей недостаточной еще известности воспринималась она пока как нечто весьма туманное и эфемерное, трактовалась ошибочно и превратно. Несколько слов о понятии «коммунизм». Возникло оно в конце XVIII века. От латинского kommunis – общий. Примерно тогда же возникло и родственное ему понятие «социализм». От латинского socialis – общественный. В широкое употребление оба понятия вошли в 30-40-х гг. XIX века. Ими стали обозначать строй, который мог бы быть разумнее, чем капитализм. Строй не для меньшинства, а для большинства, где отношения между людьми были бы не враждебно-индивидуалистическими, а дружественно-коллективистскими. Отсюда и смысл понятий – общий, общественный. Сторонников же такого общества стали, естественно, называть коммунистами, социалистами.Маркс и Энгельс пишут, что вследствие начавшегося движения коммунистической идеи по континенту «пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии» ¹⁰. Это делается ими в четырех главах произведения – I. Буржуа и пролетарии, II. Пролетарии и коммунисты, III. Социалистическая и коммунистическая литература, IV. Отношение коммунистов к различным оппозиционным партиям. Там четко сформулированы, глубоко обоснованы и обстоятельно раскрыты следующие фундаментальные положения. Диалектико-материалистическое понимание истории Выражение «понимание истории» означает уяснение того, под воздействием каких факторов развивается человечество. И в «Манифесте» впервые наиболее целостно применено ко всему обществу открытое Марксом и Энгельсом диалектико-материалисти-ческое понимание истории. Дело в том, что господствовавшее до этого идеалистическое понимание истории исходную причину всех происходящих в обществе процессов и исторических перемен видело в духовных, связанных с человеческим сознанием факторах – идеях, теориях. Согласно такому пониманию, какие-либо особо выдающиеся личности выдвигают определенные идеи, теории о том, каким образом должно быть устроено общество. Эти идеи, теории усваиваются затем людьми, и люди начинают действовать в соответствии с ними, осуществляют определенные общественные преобразования. Следовательно, здесь получается, что сознание людей является как бы первичным и порождает посредством содержащихся в нем идей, теорий человеческое бытие. И развитие общества всецело определяется теми выдающимися личностями, которые эти идеи, теории выдвигают. Получается, что выдающиеся личности силой своей мысли, воли, стремлений могут утверждать в обществе любые порядки, могут направлять его движение по любому пути. Получается, что выдающиеся личности способны по собственному желанию творить историю.Принципиально иначе трактует рассматриваемый вопрос диалектико-материалистическое понимание истории. Суть его заключается в том, что исходными в развитии общества являются не духовные, а материальные (вещественные) факторы. Ибо, чтобы жить и заниматься какими-либо делами, люди в первую очередь должны есть-пить, одеваться, иметь жилища, иные материальные блага. Поскольку ничего подобного в достаточных размерах и готовом виде в природе не существует, люди вынуждены все это создавать, вынуждены организовывать производство материальных благ. Производя материальные блага, люди вступают друг с другом в соответствующие, от их воли не зависящие отношения, ведут соответствующий образ жизни. В процессе производства материальных благ формируется и сам человек с его сознанием, взглядами, стремлениями. Следовательно, здесь получается, что способ, каким осуществляется производство материальных благ (способ производства), составляет основу жизни людей вообще. Человечество изначально идет вперед не потому, что кто-то выдвинул новые идеи, теории. А потому, что в способе производства (имеющем две стороны – производительные силы и производственные отношения) независимо от сознания людей, происходят определенные изменения. И новые идеи, теории есть их отражение в человеческих головах. Стало быть, не сознание является первичным и порождает бытие, но, наоборот, первично бытие, которое порождает сознание.Из сказанного вытекает чрезвычайно важная методологическая установка: идеи о новом обществе нельзя умозрительно выдумывать из головы; их надо выводить при помощи головы из материальных факторов жизни людей. Поскольку же все в мире течет, изменяется, то и общественную жизнь следует брать не в статике, а в динамике. Надо проанализировать старый строй и с точки зрения тенденций его развития определить контуры нового общества. Отсюда в «Манифесте» особо отмечается, что теоретические взгляды коммунистов ни в коей мере не основываются на идеях и принципах, умозрительно, без связи с объективной реальностью выдуманных или открытых каким-либо обновителем мира. Они являются лишь общим выражением тех действительных отношений, которые фактически происходят в жизни, выражением совершающегося на глазах у людей исторического движения ¹¹.Диалектико-материалистическое понимание истории Энгельс назвал основным положением, составляющем ядро «Манифеста», основной мыслью, фронтально проходящей через него красной нитью ¹². Оно позволило придать всему содержанию, всем теоретическим выводам и всем практическим установкам произведения подлинно научный характер. Теория классовой борьбы Ключевой вывод, логически вытекающий из диалектико-материалистического понимания истории, составляет положение «Манифеста» о классовой борьбе как основном содержании и важнейшей движущей силе общественного развития. Вся история человечества, сказано там, со времени разложения первобытной общины была историей борьбы классов. «Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов» ¹³. Классовая борьба, значит, является не чьей-то прихотью или недоразумением, а заложена в самом существе антагонистического общества. То есть противоположном месте классов в способе производства материальных благ и несовместимости их коренных жизненных интересов. Эксплуататорские классы желают увековечить свое господство над эксплуатируемыми, последние хотят освободиться от него, улучшить свое положение. И пока способ производства материальных благ будет предполагать наличие в нем противоположных по своим коренным жизненным интересам классов, в обществе неизбежно будет существовать и классовая борьба.Значит, классовая борьба, действительно, представляет собой основное содержание и важнейшую движущую силу общественного развития. Основное содержание – в том смысле, что именно с нею прежде всего связаны самые главные, ключевые события человеческой истории. Важнейшую движущую силу – в том смысле, что именно в ходе ее разрешаются самые главные, ключевые противоречия, вопросы и задачи всемирной истории, вследствие чего человечество идет вперед, восходя с одной ступени общественного прогресса на другую. Высшей же точкой, узловым пунктом классовой борьбы выступает социальная революция, посредством которой изживший себя старый строй заменяется новым, более совершенным. Намеченная в «Манифесте» и впоследствии всесторонне разработанная его авторами теория классовой борьбы дала, как писал Ленин, руководящую нить, позволяющую в кажущемся хаосе общественных явлений открыть закономерности развития и понять ход истории. Она показала, что научный анализ – это непременно классовый анализ, это подход с точки зрения отношений между классами. Из классово-антагонистического общества нет и не может быть иного выхода, кроме классовой борьбы. Отрицание или прикрытие классовой борьбы есть худший вид лицемерия в политике. Поэтому нужно не сочинять красивые картины об идеальном общественном устройстве и не искать выход в воззваниях к власть имущим, а следует в самом обществе найти, просветить и организовать такие силы, которые по своему положению должны и способны смести старое и создать новое ¹⁴. Принцип классовой борьбы с тех пор стал и является поныне основой теоретических воззрений и практической деятельности коммунистов. Преходящий характер капитализма Капитализм, как противостоящий воззрениям и деятельности коммунистов строй, анализируется в «Манифесте» именно с позиций диалектико-материалистического понимания истории и теории классовой борьбы ¹⁵. Там показывается, что способ производства с его производительными силами и производственными отношениями, на основе которого сложился капитализм, был создан еще при феодализме. На известной ступени истории феодальные производственные отношения перестали соответствовать развившимся производительным силам и начали тормозить экономику. Их надлежало разбить и они были разбиты в ходе классовой борьбы буржуазии с феодалами. В борьбе, во взаимоотношениях этих классов нашел выражение и разрешился в пользу буржуазии конфликт между производительными силами и производственными отношениями. Место феодальных производственных отношений заняли адекватные развившимся производительным силам буржуазные производственные отношения. На их базе буржуазия постепенно завоевала себе и полное политическое господство. Она превратила государственную власть только в комитет по управлению своими делами, а главное орудие власти, т.е. право, – лишь в возведенную в закон свою волю.Маркс и Энгельс отмечают, что в начальный период господства буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Она разрушила застывшие, проржавевшие феодальные порядки, создала более многочисленные, более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые, радикально преобразовала общество и придала тем самым историческому прогрессу гигантское ускорение. Вместе с тем, переделывая мир по своему образу и подобию, буржуазия не оставила между людьми никакой другой связи, кроме эгоистического расчета, бессердечного чистогана. Целью общественного производства была откровенно провозглашена нажива, прибыль. Личное достоинство человека буржуазия превратила в меновую стоимость и на место различных существовавших при феодализме свобод, поставила одну бессовестную свободу торговли. Представителей всех ранее почитаемых родов деятельности она превратила в своих наемных работников. Словом, эксплуатацию, ранее прикрытую различными иллюзиями, буржуазия заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой. Наемные работники при капитализме живут лишь для того, чтобы увеличивать капитал, и лишь постольку, поскольку этого требуют интересы капитала. Основа капитализма – буржуазная частная собственность – есть самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими, большинства меньшинством.В «Манифесте» показывается, что вследствие этой своей антагонистической, эксплуататорской сути капитализм уже на новом витке истории столкнулся с той же самой проблемой, какая возникла в свое время перед феодализмом. Созданные буржуазией производительные силы, достигнув известного уровня, стали велики для буржуазных производственных отношений. Последние превратились в преграду для первых. И когда производительные силы начинали ее преодолевать, это (из-за постоянных опустошительных кризисов) расстраивало все буржуазное общество, ставило под угрозу его существование. Буржуазное общество, пишут Маркс и Энгельс, похоже на волшебника, который вызвал заклинаниями подземные силы, а когда те явились, оказался не в состоянии с ними справиться. «Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии» ¹⁶. Созданные буржуазией производительные силы настоятельно требуют освобождения себя от ставших им узкими буржуазных производственных отношений. Буржуазия с этого мгновения из революционной превращается в реакционную и делается неспособной успешно дальше господствовать. Жить под ее властью общество более не может. То есть речь начинает идти о необходимости замены капитализма новым строем.Таким образом, выходит, что капитализм, подобно феодализму и другим более ранним формациям, носит не вечный, как утверждают его идеологи, а преходящий характер. И замена его новым общественным строем – социализмом (коммунизмом) – есть объективная историческая закономерность. С точки зрения объективного хода истории, гибель капитализма и торжество социализма (коммунизма) – неизбежны. Всемирно-историческая миссия пролетариата Раскрыв причину предстоящей гибели капитализма, коренящуюся в нем самом, авторы «Манифеста», последовательно исходя из теории классовой борьбы, далее указали: «Но буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, – современных рабочих, пролетариев» ¹⁷. Ведь выйдя из недр погибшего феодализма, капитализм ни классов, ни классовых противоречий не уничтожил. Он только поставил новые классы и новые классовые противоречия на место старых. Причем в отличие от феодализма, характеризовавшегося довольно сложной социальной структурой, капитализм до предела ее упростил: общество все более раскалывалось на два большие, стоящие друг против друга класса – буржуазию и пролетариат.На основе анализа положения пролетариев при капитализме, Маркс и Энгельс делают свой знаменитый вывод: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс» ¹⁸. Это определяется следующими обозначенными в «Манифесте» обстоятельствами ¹⁹: 1. По мере утверждения крупной капиталистической промышленности все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются. Пролетариат же есть ее собственный продукт. В той самой степени, в какой развивается капитал, развивается и пролетариат. Он увеличивается не только за счет самого себя, но и рекрутируется из других классов населения, которые, разоряясь, опускаются в его ряды.2. Пролетариат лишен собственности на средства производства и, чтобы жить, вынужден продавать себя поштучно, идти в наемное рабство к собственнику средств производства – буржуазии. Он рассматривается ею лишь как инструмент для извлечения прибыли и является в капиталистическом обществе главным объектом эксплуатации. Поэтому коренные интересы пролетариата и буржуазии диаметрально противоположны, а антагонизм между ними объективно непримирим.3. Раз пролетариат лишен собственности на средства производства, то нет ничего, что ему в устройстве капитализма требовалось бы охранять. Он, наоборот, для обретения себе достойного существования должен капиталистические порядки уничтожить, разрушив все, что обеспечивает и оберегает частную собственность. Как самый низший слой буржуазного строя, пролетариат не может подняться, выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела полностью на воздух возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих общество. 4. С развитием крупной капиталистической промышленности пролетариат не только увеличивается численно, но массово скопляется на фабриках и заводах, организуется и дисциплинируется там по-солдатски, сплачивается в различные ассоциации, противопоставляя их конкуренции в своей среде. Сила его неуклонно растет, и он все более ее ощущает. Столкновения между отдельными рабочими и отдельными буржуа принимают характер столкновений между двумя классами. Распространяющееся повсюду объединение рабочих сливает местные очаги борьбы в одну национальную классовую борьбу. А всякая классовая борьба есть уже борьба политическая. 5. Поскольку прибыль буржуазии во многом зависит от профессионализма пролетариата, а также поскольку буржуазия (вследствие междоусобных столкновений) вынуждена нередко обращаться к нему за помощью и вовлекать его таким образом в политику, она сама передает пролетариату элементы своего собственного образования, т.е. оружие против самой себя. Кроме того, большое количество элементов образования приносит пролетариату и та часть буржуазии, которая прогрессом промышленности сталкивается в его ряды. А также и та небольшая ее категория, которая возвышается до правильного понимания исторического развития и переходит на сторону пролетариата.6. В связи с тем, что пролетариат не может освободить себя, не уничтожая капиталистических порядков в целом, то, борясь за собственное освобождение, он одновременно борется и за освобождение всех других угнетаемых капитализмом категорий трудящихся, тем самым обретая в них своих союзников. Поэтому пролетарское движение представляет собой самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного же большинства, тогда как все происходившие до него движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства.Из сказанного следует, что вывод о пролетариате как самом революционном классе общества исходит не из субъективных предпочтений, а всецело базируется на осмыслении его объективного положения в обществе, на учете качеств, которые образуются в нем независимо от желаний кого-либо, включая и сам пролетариат. Еще до «Манифеста» Маркс и Энгельс писали: «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества» ²⁰. Эта его цель, это его дело и составляют всемирно-историческую миссию пролетариата: он должен сбросить с трудящихся масс цепи эксплуатации, угнетения, социального неравенства, уничтожить капитализм и создать подлинно гуманную организацию человечества – коммунистическую общественно-экономическую формацию. Диктатура пролетариата как орудие осуществления рабочим классом своей всемирно-исторической миссииЕще в «Принципах коммунизма» Энгельс особо указал на желательность мирного решения пролетариатом своих задач. Коммунисты, подчеркнул он, были бы последними, кто стал бы против такой ситуации возражать. Но она невозможна, ибо пролетариат насильственно буржуазией подавляется ²¹. Отсюда в «Манифесте» формулируется вывод, что и пролетарская революция будет по необходимости носить насильственный характер. «Коммунисты, – сказано там, – считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя» ²². Пролетариату надлежит силой отстранить буржуазию от власти, превратиться в господствующий класс и путем деспотического вмешательства в буржуазные отношения (в первую очередь – в вопрос о собственности) преобразовать капитализм в новый общественный строй ²³. Здесь, по сути, выражена одна из центральных идей марксизма – идея диктатуры пролетариата. Хотя сам термин «диктатура пролетариата» пока не употребляется. Как орудие рабочего класса по осуществлению им своей всемирно-исторической миссии, диктатура пролетариата, согласно «Манифесту», должна решить две исходные задачи ²⁴: – шаг за шагом отобрать у буржуазии весь капитал, все средства производства и сосредоточить, централизовать их в руках пролетарского государства, т.е. превратить частную собственность на средства производства в общественную;– возможно более быстро увеличить сумму производительных сил, т.е. сразу же приступить к созданию материально-техни-ческой базы нового общества, неуклонно развивать экономику в интересах трудящихся.Решение этих исходных задач предполагает выполнение ряда конкретных практических мероприятий, куда входит ²⁵: 1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.2. Высокий прогрессивный налог.3. Отмена права наследования.4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.6. Централизация всего транспорта в руках государства.7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством.Маркс и Энгельс подчеркивают, что означенные мероприятия нельзя рассматривать как абсолютные, исчерпывающие. В различных странах и различных исторических условиях они неизбежно будут иметь различие. Но реализация их принципиально необходима как условие переворота во всей системе общественных отношений. Коммунистическая партия – политический авангард пролетариата В «Манифесте» впервые изложены исходные марксистские положения о коммунистической партии и ее роли в осуществлении пролетариатом своей всемирно-исторической миссии ²⁶. Исключительная важность этих положений обусловливается тем, что, возникнув вследствие развития капитализма, рабочие сразу не становятся классом в собственном смысле слова, ибо еще распылены и не осознают ни своей природы, ни своего общественного предназначения. Классом в собственном смысле слова они становятся тогда, когда объединяются в политическую партию и начинают действовать под ее руководством. Она придает деятельности рабочего класса организованный, осмысленный, целенаправленный характер. Поскольку же пролетарские партии могут быть не только коммунистические, то Маркс и Энгельс (защищая коммунистов от обвинений в сектантстве) специально разъясняют, что коммунисты не являются какой-то особой партией, которая противостоит другим рабочим партиям. У них нет сугубо своих интересов, отличных от интересов пролетариата в целом. И они не выдвигают никаких особых принципов, под которые тщатся подогнать пролетарское движение. Ближайшая цель коммунистов та же, что и у остальных пролетарских партий – «формирование пролетариата в класс, низвержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти» ²⁷. Но, подчеркивают Маркс и Энгельс, коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий двумя обстоятельствами:– у них имеется преимущество в понимании подлинных условий, хода и общих результатов пролетарского движения, поскольку они вооружены научной теорией общественного развития;– они являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью международного пролетариата, поскольку прочно стоят на подлинно революционных позициях, открыто связывают достижение своих целей с насильственным ниспровержением буржуазии.Маркс и Энгельс обозначили исходные стратегическо-тактические принципы политического поведения коммунистов: 1. Коммунисты в борьбе пролетариев различных наций выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; на различных ступенях его борьбы с буржуазией они всегда представляют интересы пролетарского движения в целом. Коммунисты, следовательно, есть пролетарские интернационалисты. Но поскольку пролетариат любой страны изначально действует на национальной почве и должен сперва покончить с собственной буржуазией, его борьба является в то же время и борьбой национальной. Это требует от коммунистов органичного сочетания в своей деятельности интернациональных задач с задачами национальными.2. Коммунисты борются во имя осуществления ближайших интересов и целей рабочего класса, т.е. связанных с удовлетворением его текущих насущных нужд. Но одновременно в пролетарском движении сегодняшнего дня они отстаивают и его будущность, т.е. неуклонно стремятся к завоеванию рабочим классом политической власти, переходу к строительству нового общества.3. Коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение против существующего строя, повсюду добиваются соглашения между демократическими партиями различных стран. И даже борются вместе с буржуазией, где она выступает еще революционно, против добуржуазных, полностью изживших себя порядков. В то же время коммунисты во всех этих движениях выдвигают на первое место вопрос о собственности, как основной вопрос борьбы, и оставляют за собой право критиковать их. Выступая же вместе с буржуазией, они ни на минуту не перестают вырабатывать у рабочих ясное сознание враждебной противоположности ее пролетариату, чтобы рабочие использовали любую предоставляемую буржуазией возможность для борьбы против нее самой.Позднее Энгельс отмечал, что ни одна другая стратегическо-тактическая программа рабочих партий не оправдывалась на деле в такой мере, как эта. И всякий раз, когда какая-нибудь рабочая партия отступала от нее, ей приходилось расплачиваться за отступление. «И ныне, почти сорок лет спустя, – пишет Энгельс, – она служит руководящей нитью для всех решительных и сознательных рабочих партий Европы – от Мадрида до Петербурга» ²⁸. Опровержение буржуазных обвинений в адрес коммунистов и критика социальных язв капитализма В «Манифесте» опровергаются обвинения буржуазных идеологов по поводу целей, которые ставят перед собой коммунисты, и одновременно вскрываются органически присущие капитализму социальные язвы. А именно ²⁹:– Обвинение в том, будто коммунисты хотят отменить собственность вообще, т.е. возможность присвоения личностью необходимых для жизни продуктов труда. Маркс и Энгельс разъясняют, что коммунисты хотят отменить не собственность вообще, а буржуазную собственность, т.е. порядок, когда одни личности могут присваивать продукты труда путем порабощения и эксплуатации других личностей. «В этом смысле, – пишут они, – коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности» ³⁰. Уничтожать же личное присвоение необходимых для жизни продуктов, которое не предполагает порабощение и эксплуатацию других личностей (т.е. присвоение продуктов, добытых собственным трудом), коммунисты не намерены. Они намерены уничтожить только такой характер присвоения, при котором, как сказано выше, рабочие живут лишь для того, чтобы увеличивать капитал и живут лишь постольку, поскольку этого требуют интересы капитала.– Обвинение в том, будто, уничтожив частную собственность, коммунисты тем самым создадут условия, когда прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность. Маркс и Энгельс разъясняют, что тогда капитализм давно бы должен погибнуть от лености, ибо в нем частная собственность уничтожена для девяти десятых членов общества. И здесь кто трудится, ничего (сверх непосредственно необходимого для воспроизводства жизни) не приобретает, а кто приобретает, не трудится. Опасения относительно воцарения лености исходят из ущербного предположения, что раз нет капитала, значит не может быть и полноценного труда, добросовестного отношения к нему.– Обвинение в том, будто, уничтожив частную собственность, коммунисты этим уничтожат и самое личность, ее самостоятельность и свободу. Маркс и Энгельс разъясняют, что, утверждая так, буржуазия тем самым не признает личностью никого, кроме буржуазного собственника. А под свободой и самостоятельностью она понимает лишь свободу торговли, купли-продажи. При капитализме только буржуазный индивидуум обладает свободой, самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишен этого и потому обезличен. Отсюда коммунисты считают, что такая буржуазная личность, такая буржуазная самостоятельность, такая буржуазная свобода действительно должны быть упразднены. И на их месте надлежит утвердить общественные отношения, где бы стали возможны действительная свобода, действительная самостоятельность трудящегося индивида, и где труд служил бы средством не увеличения капитала, а расширения, обогащения, облегчения жизненного процесса каждой личности.– Обвинение в том, будто коммунисты намерены уничтожить семью, ввести общность жен, ликвидировать образование и семейное воспитание. Маркс и Энгельс разъясняют, что буржуазная семья, как и общество в целом, основана на капитале, а следовательно, в ней, как и в обществе в целом, господствуют торгашество, нажива. Буржуазия сорвала с семейных отношений их былой трогательно сентиментальный покров и свела связи в семье к чисто денежным отношениям. Условия существования пролетариев приводят к тому, что дети здесь превращаются в предметы торговли и рабочие инструменты, а женщины вынуждены заниматься официальной и неофициальной проституцией. Буржуа же, не довольствуясь проституцией и тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери рабочих, соблазняют еще и жен друг друга. Поэтому коммунистам нет надобности вводить общность жен, ибо она при буржуазном браке уже существует. Коммунисты, наоборот, стремятся не уничтожить семейные отношения, а так преобразовать их, чтобы они были лишены свойственных буржуазному браку и буржуазной семье социальных язв. Они хотят вырвать уродующие подрастающее поколение образование и воспитание из-под влияния буржуазии, изменив их характер в соответствии с коренными интересами пролетариата. – Обвинение в том, будто коммунисты хотят отменить отечество, национальность. Маркс и Энгельс разъясняют, что при капитализме рабочие не имеют отечества и у них нельзя отнять то, чего нет. Не имеют не в том смысле, что они в нем не нуждаются, а в том смысле, что они его фактически лишены. Как лишены той же собственности на средства производства. Поэтому, делается вывод в «Манифесте», пролетариат должен свое отечество, свою национальность обрести, «должен подняться до положения ведущего класса нации, конституироваться как нация» ³¹. И это является исходной предпосылкой утверждения в рабочей среде психологии пролетарского интернационализма. Ибо прежде чем быть интернациональным, рабочий класс обязан сперва стать в полной мере национальным. То есть обязан устроиться в пределах своей нации, организоваться в национальном масштабе, создать собственную национальную партию. Без таких предпосылок он не сможет сложиться как класс и сделаться самостоятельным фактором борьбы. Следовательно, выходит, что коммунисты не только не намерены отменить отечество, национальность, а, напротив, намерены рабочему классу их возвратить. И коммунистам отнюдь не в меньшей степени, чем буржуазии, присущ патриотизм. Но это такой патриотизм, который не содержит в себе чувства национальной исключительности, вражды к другим народам (что характерно для буржуазии) и ему чуждо стремление их поработить.– Обвинение в том, будто коммунисты, отвергая идейные воззрения буржуазии, выступают против вечных законов природы и разума. Маркс и Энгельс разъясняют, что духовное производство неизбежно преобразуется вместе с материальным производством. А господствующими идеями любого времени всегда были идеи господствующего класса. И когда говорят о возникновении новых идей, этим выражают лишь то, что внутри старого общества образовались элементы нового, что рука об руку с разложением старых материальных условий жизни идет и разложение старых идей. Отсюда идейные воззрения буржуазии носят не вечный, а преходящий характер, являются продуктом буржуазных материальных условий жизни. И вместе с последними они неизбежно сойдут со сцены так же, как в свое время произошло с воззрениями рабовладельцев и феодалов. Решительно порывая с буржуазными материальными условиями жизни, коммунистическая революция решительно порывает и с буржуазными идеями, заменяя их идеями нового общества. Но буржуазия, признавая преходящий характер воззрений рабовладельцев и феодалов, не смеет признать того же в отношении собственных воззрений и придает им совершенно необоснованно статус вечных законов природы и разума.Разоблачая означенные утверждения, авторы «Манифеста» показали, что все выпады буржуазных идеологов против коммунистов продиктованы корыстными интересами капиталистического класса, его страхом перед коммунистической революцией, стремлением сохранить и увековечить свой строй. Характеристика нового общества В противовес карикатурным изображениям коммунизма буржуазными идеологами, Маркс и Энгельс, в порядке научного пред-видения, намечают подлинные главные контуры будущего общества. С учетом положений, которые на этот счет содержатся уже в «Принципах коммунизма», их можно обозначить следующим образом ³²:1. Производительные силы перейдут в совместное владение и начнут использоваться всеми членами общества в интересах всех членов общества. 2. Использование производительных сил, а также обмен и распределение продуктов станут осуществляться на основе планирования, исходя из наличных ресурсов общества и в соответствии с его потребностями.3. Будет уничтожена эксплуатация и угнетение человека человеком, введена обязательность труда для всех членов общества, ликвидировано положение, когда возможно паразитическое существование одних за счет других. 4. Начнет происходить постепенное преодоление классовых антагонизмов, противоречий и различий, что приведет в конце концов к исчезновению самих классов, включая и пролетариат. 5. В связи с исчезновением классов власть в обществе потеряет свой политический характер, ибо политическая власть есть организованное насилие одного класса для подавления другого. Пролетарское государство, как главный инструмент политики, вследствие этого постепенно исчерпает свои функции и уступит место общественному (негосударственному и неполитическому) самоуправлению.6. По мере уничтожения эксплуатации, угнетения одного человека другим будет уничтожена и эксплуатация, угнетение одной нации другой. Вместе с исчезновением классового антагонизма внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой. Национальная обособленность народов исчезнет.7. Возникнут реальные предпосылки для преодоления в перспективе противоположности между городом и деревней, промышленностью и сельским хозяйством, умственным и физическим трудом.8. Общество предоставит необходимую возможность каждому своему члену всесторонне развивать и всесторонне применять свои способности путем уничтожения прежнего одностороннего разделения труда, наиболее полного удовлетворения многообразных разумных потребностей личности и соответствующего ее воспитания.Характеристику нового строя Маркс и Энгельс завершают классическим определением его сущности: «На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» (подчеркнуто мной. Составитель) ³³. То есть развитие личностей, относящихся к одним классам и слоям, уже не будет предполагать эксплуатации и угнетения личностей, относящихся к другим классам и слоям. Наоборот, именно вследствие свободного развития каждой отдельной личности будет обеспечиваться такое же свободное развитие всех личностей. В этом итоговом положении сформулирована основная идея и конечная цель коммунистических преобразований, обозначен высший гуманистический принцип нового общества. Размежевание с ненаучным социализмом (коммунизмом) Марксизм при своем возникновении в середине XIX в. отнюдь не был единственным социалистическим (коммунистическим) учением. В то время, наряду с ним, существовали и другие секты, фракции, течения, теории, тоже выступавшие под флагом социализма (коммунизма), называвшие себя социалистическими (коммунистическими). К ним относились:– течения, выражавшие интересы не пролетариата, а различных иных классов, слоев тогдашнего буржуазного общества, которые находились в состоянии известной конфронтации с капиталистическими порядками и выступали против них в целях своего самосохранения;– течения, выражавшие интересы пролетариата, но допускавшие ошибки в понимании законов капитализма и, вследствие этого, предлагавшие неправильные пути борьбы с ним. Исходную особенность обеих разновидностей социализма (коммунизма) составляло то, что они были ненаучными, содержали различного рода иллюзии, заблуждения относительно происходящих в реальной действительности процессов. Причем если течения, входившие во вторую разновидность, могли (поскольку они выражали интересы пролетариата) называться социалистическими (коммунистическими), то течения, входившие в первую разновидность, не имели к социализму и, тем более, к коммунизму (поскольку они выражали интересы непролетарских классов, слоев) никакого отношения. Эти течения изначально были «социалистическими» лишь в кавычках, были мнимосоциалистическими, лжесоциалистическими. Марксизму требовалось от обеих разновидностей, дав им классовую характеристику, отмежеваться ³⁴. Из течений, относящихся к первой разновидности ненаучного социализма, в «Манифесте» рассматриваются:1. Феодальный социализм. Он критиковал капитализм с позиций класса феодалов и проповедовал возвращение к средневековым порядкам.2. Христианский социализм. Он, идя рука об руку с феодальным социализмом, стремился придать социалистический оттенок религиозному мировоззрению.3. Мелкобуржуазный социализм. Он представлял собой протест различных мелкобуржуазных слоев против разорения их крупным капиталом и направлялся на сохранение отжившего простого товарного производства с адекватными ему отношениями. К критике капитализма и взглядам на социализм он прикладывал свою, именно мелкобуржуазную, мерку.4. Немецкий, или «истинный», социализм». Он являлся одним из течений мелкобуржуазного социализма. Содержание его составляла идеализация докапиталистических порядков и сеяние иллюзии о возможности для Германии перехода к социализму, минуя стадию развития крупной капиталистической промышленности.5. Консервативный, или буржуазный, социализм. Он заключался в стремлении известной части буржуазии посредством реформ излечить присущие капитализму недуги, внушить пролетариату, что буржуазия существует в его интересах, вызвать в нем отрицательное отношение к революционной классовой борьбе и тем увековечить свой строй, который буржуазии кажется самым лучшим из миров.Из течений, относящихся ко второй разновидности ненаучного социализма, в «Манифесте» рассматриваются критически-утопические социалистические и коммунистические системы Сен-Симона, Фурье, Оуэна. Критическими они называются потому, что в них, с позиций интересов трудящихся, дается разносторонняя критика капитализма, вскрываются его язвы, пороки. И это является их сильной стороной, которая марксизмом была оценена и использована. Однако отмеченная выше ошибочность в понимании данными системами законов капитализма делала выдвигаемые ими проекты по улучшению положения трудящихся неосуществимыми, т.е. утопическими. Объяснялось это тем, что означенные системы сложились тогда, когда капитализм еще далеко не раскрыл всей своей природы. Конфликты, вытекавшие из его порядков, только зарождались, и средства их устранения были не ясны. Поэтому ответы на возникавшие общественные вопросы приходилось умозрительно выдумывать из головы. К тому же представители утопических систем стояли преимущественно на позициях не материалистического, а идеалистического понимания истории. То есть считали первичными не бытие, а сознание, не материальные, а духовные факторы – идеи, теории. В выдвижении определенных идей, теорий и перестройкой в соответствии с ними человеческой жизни они видели исходную причину исторического движения. Реальное же состояние общества при этом игнорировалось. Такой подход и приводил к конструированию различных фантастических картин, созданию нереальных планов социального переустройства. А главное, создатели таких систем отвергали всякое политическое (в особенности революционное) действие пролетариата и надеялись достигнуть своей цели мирным (посредством опыта и силой примера) путем.В «Манифесте» указывается, что значение критически-утопического социализма и коммунизма стоит в обратном отношении к историческому развитию. По мере того как борьба классов развивалась и принимала все более определенные формы, фантастическое стремление возвыситься над ней и преодолеть ее фантастическим же способом лишалась всякого практического смысла и теоретического оправдания. Поэтому если основатели различных утопических социалистическо-коммунистических систем и были (в своих исторических условиях) во многих отношениях революционны, то их ученики (уже в иных исторических условиях) всегда образовывали лишь реакционные секты. Они крепко держались прежних воззрений своих учителей, игнорируя происшедшие в обществе изменения. Они продолжали стремиться к притуплению классовой борьбы, примирению противоположностей и мечтали по-прежнему о мирном осуществлении своих утопий.Надлежало преодолеть такие представления о социализме и коммунизме, поставить взгляды о них на реальную почву, превратить из утопии в науку. Эту задачу и решал «Манифест», что проявилось в сформулированных в нем и рассмотренных выше положениях. * ** Заканчивается «Манифест» словами, звучащими как призыв к борьбе за низвержение капитализма и торжество коммунизма: «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!» ³⁵. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» как выражение принципа пролетарского интернационализма стал, по инициативе Маркса и Энгельса, девизом Союза коммунистов, заменив собою прежний абстрактно-расплывчатый и утопический лозунг Союза справедливых: «Все люди – братья». Он указывает на классовый и одновременно международный характер коммунистического движения, ориентирует коммунистов, пролетариев, широкие трудовые массы планеты на сплочение своих рядов в противостоянии общему врагу – эксплуататорам и угнетателям любых разновидностей, во имя достижения общей цели – перехода человечества к социализму и коммунизму. Сноски к первому разделу 1. Союз коммунистов стал первой международной коммунистической организацией пролетариата. Во время буржуазно-демократи- тических революций 1848-49 гг. во Франции и Германии многие его деятели приняли непосредственное активное участие в борьбе рабочего класса, мужественно отстаивали на баррикадах и полях сражений его позиции. Союз сыграл большую историческую роль как школа пролетарских революционеров, зародыш пролетарской партии и предшественник Международного Товарищест- ства Рабочих (Первого Интернационала). Вследствие постоянных преследований и арестов своих членов Союз в 1852 г. объявил о самороспуске. 2. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.42.С.354-360. 3. Там же. Т.4.С.322-339. 4. Там же. Т.36.С.40. 5. См. данный материал, с.8-14. 6. История марксизма-ленинизма. Книга 1/Ред. кол.: В.Ю. Смирнов и др. – М.: Политиздат,1986.С.275. 7. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.21.С.224,366. 8. Ленин В.И. Т.24.С.268-269. 9. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.423.10. Там же.11. Там же. С.438.12. Там же. Т.21.С.1,367.13. Там же. Т.4.С.424.14. Ленин В.И. Т.14.С.21;Т.23.С.47,259;Т.24.С.321;Т.26.С.58,213;Т.30.С.135,153.15. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.424-430,431,438,439,445.16. Там же. С.430.17. Там же. 18. Там же. С.434.19. Там же. С.430-436.20. Там же. Т.2.С.40.21. Там же. Т.4.С.331.22. Там же. С.459.23. Там же. С.435,446.24. Там же. С.446.25. Там же. С.446-447.26. Там же. С.433,435,437-438,458-459.27. Там же. С.437-438.28. Там же. Т.21.С.15.29. Там же. Т.4.С.427,438-446.30. Там же. С.438.31. Там же. С.444.32. Там же. С.329-330,334-337,444,447.33. Там же. С.447.34. Там же. С.448-457.35. Там же. С.459.

Раздел второй

Предисловия К. Маркса и Ф. Энгельса

к «Манифесту Коммунистической партии»

Предисловие к немецкому изданию 1872 года(Т.18.С.89-90) Союз коммунистов, международная рабочая организация, которая при тогдашних условиях, разумеется, могла быть только тайной, на конгрессе, состоявшемся в ноябре 1847 г. в Лондоне, поручила нижеподписавшимся выработать предназначенную для опубликования развернутую теоретическую и практическую программу партии. Так возник нижеследующий «Манифест», рукопись которого была отправлена для напечатания в Лондон за несколько недель до февральской революции. Опубликованный впервые по-немецки, «Манифест» выдержал на этом языке в Германии, Англии и Америке по крайней мере двенадцать различных изданий. На английском языке он впервые появился в 1850 г. в Лондоне в «Red Republican», в переводе мисс Элен Макфарлин, затем в 1871 г. не меньше чем в трех различных переводах в Америке. На французском языке он впервые вышел в Париже незадолго до июньского восстания 1848 г. и недавно – в нью-йоркском «Socialiste». Подготовляется новый перевод. На польском языке он появился в Лондоне вскоре после первого немецкого издания. На русском – в Женеве в шестидесятых годах. На датский язык он был переведен тоже вскоре после своего выхода в свет.Как ни сильно изменились условия за последние двадцать пять лет, однако развитые в этом «Манифесте» общие основные по-ложения остаются в целом совершенно правильными и в настоящее время. В отдельных местах следовало бы внести кое-какие исправления. Практическое применение этих основных положений, как гласит сам «Манифест», будет повсюду и всегда зависеть от существующих исторических условий, и поэтому революционным мероприятиям, предложенным в конце II раздела, отнюдь не придается самодовлеющего значения. В настоящее время это место во многих отношениях звучало бы иначе. Ввиду огромного развития крупной промышленности за последние двадцать пять лет и сопутствующего ему развития партийной организации рабочего класса; ввиду практического опыта сначала февральской революции, а потом, в еще большей мере, Парижской Коммуны, когда впервые политическая власть в продолжение двух месяцев находилась в руках пролетариата, эта программа теперь местами устарела. В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей» (см. «Гражданская война во Франции. Воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих», немецкое издание, стр. 19, где эта мысль развита полнее). Далее, понятно само собой, что критика социалистической литературы для настоящего времени является неполной, так как она доведена только до 1847 года; так же понятно, что замечания об отношении коммунистов к различным оппозиционным партиям (раздел IV), если они в основных чертах правильны и для сегодняшнего дня, то все же для практического осуществления устарели уже потому, что политическое положение совершенно изменилось и большинство перечисленных там партий стерто историческим развитием с лица земли. Однако «Манифест» является историческим документом, изменять который мы уже не считаем себя вправе. Быть может, следующее издание удастся снабдить введением, охватывающим промежуток от 1847 г. до наших дней; настоящее издание было предпринято настолько неожиданно для нас, что у нас не было времени для этой работы. Карл МарксФридрих ЭнгельсЛондон, 24 июня 1872 г.

Предисловие ко второму русскому изданию

(Т.19.С.304-305)

Первое русское издание «Манифеста Коммунистической партии» в переводе Бакунина появилось в начале 60-х годов; оно было напечатано в типографии «Колокола». В то время русское издание «Манифеста» могло казаться на Западе не более как литературным курьезом. В настоящее время такой взгляд был бы уже невозможен. До какой степени ограниченную область распространения имело тогда (декабрь 1847 г.) движение пролетариата, лучше всего показывает последняя глава «Манифеста»: «Отношение коммунистов к различным оппозиционным партиям» в различных странах. В ней недостает как раз России и Соединенных Штатов. Это было время, когда Россия являлась последним большим резервом всей европейской реакции, когда эмиграция в Соединенные Штаты поглощала излишек сил европейского пролетариата. Обе эти страны снабжали Европу сырьем и служили в то же время рынком для сбыта ее промышленных изделий. Обе они, следовательно, являлись тогда так или иначе оплотом существующего в Европе порядка. До какой степени изменилось это теперь! Именно европейская иммиграция сделала возможным колоссальное развитие земледельческого производства в Северной Америке, которое своей конкуренцией потрясает европейскую земельную собственность – и крупную и мелкую – в самой ее основе. Она дала, кроме того, Соединенным Штатам возможность взяться за эксплуатацию их богатых источников промышленного развития в таких размерах и с такой энергией, которые в короткое время должны положить конец промышленной монополии Западной Европы и особенно Англии. Оба эти обстоятельства в свою очередь воздействуют в революционном смысле и на Америку. Мелкая и средняя земельная собственность фермеров, основа всего ее политического строя, побеждается мало-помалу конкуренцией громадных ферм; в то же время в промышленных округах впервые развивается многочисленный пролетариат и баснословная концентрация капиталов. Перейдем к России! Во время революции 1848-1849 гг. не только европейские монархи, но и европейские буржуа видели в русском вмешательстве единственное спасение против пролетариата, который только что начал пробуждаться. Царя провозгласили главой европейской реакции. Теперь он – содержащийся в Гатчине военнопленный революции ¹, и Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе. Задачей «Коммунистического манифеста» было провозгласить неизбежно предстоящую гибель современной буржуазной собственности. Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община ² – эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей – непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития. Карл Маркс. Фридрих ЭнгельсЛондон, 21 января 1882 г. Предисловие к немецкому изданию 1883 года(Т.21.С.1-2) Предисловие к настоящему изданию мне приходится, к сожалению, подписывать одному. Маркс – человек, которому весь рабочий класс Европы и Америки обязан более, чем кому бы то ни было,– покоится на Хайгетском кладбище, и могила его поросла уже первой травой. После его смерти уж во всяком случае не может быть речи о переделке или дополнении «Манифеста». Тем более я считаю необходимым с полной ясностью еще раз заявить здесь следующее. Основная мысль, проходящая красной нитью через весь «Манифест», мысль, что экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образуют основу ее политической и умственной истории; что в соответствии с этим (со времени разложения первобытного общинного землевладения) вся история была историей классовой борьбы, борьбы между эксплуатируемыми и эксплуатирующими, подчиненными и господствующими классами на различных ступенях общественного развития, и что теперь эта борьба достигла ступени, на которой эксплуатируемый и угнетенный класс (пролетариат) не может уже освободиться от эксплуатирующего и угнетающего его класса (буржуазии), не освобождая в то же время всего общества навсегда от эксплуатации, угнетения и классовой борьбы, – эта основная мысль принадлежит всецело и исключительно Марксу ³. Я это говорил уже неоднократно, но именно теперь необходимо предпослать это заявление и самому «Манифесту». Ф. ЭнгельсЛондон, 28 июня 1883 г.

Предисловие к английскому изданию 1888 года

(Т.21.С.362-369)

«Манифест» был опубликован в качестве программы Союза коммунистов – рабочей организации, которая сначала была иск-лючительно немецкой, а затем международной организацией и, при существовавших на континенте до 1848 г. политических условиях, неизбежно должна была оставаться тайным обществом. На конгрессе Союза, состоявшемся в ноябре 1847 г. в Лондоне, Марксу и Энгельсу было поручено подготовить предназначенную для опубликования развернутую теоретическую и практическую программу партии. Эта работа была завершена в январе 1848 г., и рукопись на немецком языке была отослана для издания в Лондон за несколько недель до французской революции, начавшейся 24 февраля. Французский перевод вышел в Париже незадолго до июньского восстания 1848 года. Первый английский перевод, сделанный мисс Элен Макфарлин, появился в «Red Republican» Джорджа Джулиана Гарни в Лондоне в 1850 году. Вышли в свет также датское и польское издания. Поражение парижского июньского восстания 1848 г. – этой первой крупной битвы между пролетариатом и буржуазией – на некоторое время вновь отодвинуло социальные и политические требования рабочего класса Европы на задний план. С тех пор борьбу за власть снова, как и до февральской революции, вели между собой только различные группы имущего класса; рабочий класс был вынужден бороться за политическую свободу действий и занять позицию крайнего крыла радикальной части буржуазии. Всякое самостоятельное пролетарское движение, поскольку оно продолжало подавать признаки жизни, беспощадно подавлялось. Так, прусской полиции удалось выследить Центральный комитет Союза коммунистов, находившийся в то время в Кёльне. Члены его были арестованы и после восемнадцатимесячного тюремного заключения были преданы суду в октябре 1852 года. Этот знаменитый «Кёльнский процесс коммунистов» продолжался с 4 октября по 12 ноября; из числа подсудимых семь человек были приговорены к заключению в крепости на сроки от трех до шести лет. Непосредственно после приговора Союз был формально распущен оставшимися членами. Что касается «Манифеста», то он, казалось, был обречен с этих пор на забвение. Когда рабочий класс Европы опять достаточно окреп для нового наступления на господствующие классы, возникло Международное Товарищество Рабочих. Но это Товарищество, образовавшееся с определенной целью – сплотить воедино весь борющийся пролетариат Европы и Америки, не могло сразу провозгласить принципы, изложенные в «Манифесте». Программа Интернационала должна была быть достаточно широка для того, чтобы оказаться приемлемой и для английских тред-юнионов и для последователей Прудона во Франции, Бельгии, Италии и Испании, и для лассальянцев ⁴ в Германии. Маркс, написавший эту программу так, что она должна была удовлетворить все эти партии, всецело полагался на интеллектуальное развитие рабочего класса, которое должно было явиться неизбежным плодом совместных действий и взаимного обмена мнениями. Сами по себе события и перипетии борьбы против капитала – поражения еще больше, чем победы, – неизбежно должны были довести до сознания рабочих несостоятельность различных излюбленных ими всеисцеляющих средств и подготовить их к более основательному пониманию действительных условий освобождения рабочего класса. И Маркс был прав. Когда в 1874 г. Интернационал прекратил свое существование, рабочие были уже совсем иными, чем при основании его в 1864 году. Прудонизм во Франции и лассальянство в Германии дышали на ладан, и даже консервативные английские тред-юнионы, хотя большинство из них уже задолго до этого порвало связь с Интернационалом, постепенно приближались к тому моменту, когда председатель их конгресса ⁵, происходившего в прошлом году в Суонси, смог сказать от их имени: «Континентальный со-циализм больше нас не страшит». Действительно, принципы «Манифеста» получили значительное распространение среди рабочих всех стран. Таким образом, и сам «Манифест» вновь выдвинулся на передний план. После 1850 г. немецкий текст переиздавался несколько раз в Швейцарии, Англии и Америке. В 1872 г. он был переведен на английский язык в Нью-Йорке и напечатан там в «Woodhull and Claflin’s Weekly». С этого английского текста был сделан и напечатан в нью-йоркском «Le Socialiste» французский перевод. После этого в Америке появилось по меньшей мере еще два в той или иной степени искаженных английских перевода, причем один из них был переиздан в Англии. Первый русский перевод, сделанный Бакуниным, был издан около 1863 г. типографией герценовского «Колокола» в Женеве; второй, принадлежащий героической Вере Засулич, вышел тоже в Женеве в 1882 году ⁶. Новое датское издание появилось в «Socialdemokratisk Bibliothek» в Копенгагене в 1885 году; новый французский перевод – в парижском «Le Socia-liste» в 1886 году. С этого последнего был сделан испанский перевод, опубликованный в Мадриде в 1886 году. О повторных немецких изданиях не приходится и говорить, их было по меньшей мере двенадцать. Армянский перевод, который должен был быть напечатан в Константинополе несколько месяцев тому назад, как мне передавали, не увидел света только потому, что издатель боялся выпустить книгу, на которой стояло имя Маркса, а переводчик не согласился выдать «Манифест» за свое произведение. О позднейших переводах на другие языки я слышал, но сам их не видел. Таким образом, история «Манифеста» в значительной степени отражает историю современного рабочего движения; в настоящее время он несомненно является самым распространенным, наиболее международным произведением всей социалистической литературы, общей программой, признанной миллионами рабочих от Сибири до Калифорнии. И все же, когда мы писали его, мы не могли назвать его социалистическим манифестом. В 1847 г. под именем социалистов были известны, с одной стороны, приверженцы различных утопических, систем: оуэнисты в Англии, фурьеристы во Франции, причем и те и другие уже выродились в чистейшие секты, постепенно вымиравшие; с другой стороны,– всевозможные социальные знахари, обещавшие, без всякого вреда для капитала и прибыли, устранить все социальные бедствия с помощью всякого рода заплат. В обоих случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие поддержки скорее у «образованных» классов. А та часть рабочего класса, которая убедилась в недостаточности чисто политических переворотов и провозглашала необходимость коренного переустройства общества, называла себя тогда коммунистической. Это был грубоватый, плохо отесанный, чисто инстинктивный вид коммунизма; однако он нащупывал самое основное и оказался в среде рабочего класса достаточно сильным для того, чтобы создать утопический коммунизм: во Франции – коммунизм Кабе, в Германии – коммунизм Вейтлинга. Таким образом, в 1847 г. социализм был буржуазным движением, коммунизм – движением рабочего класса. Социализм, по крайней мере на континенте, был «респектабельным», коммунизм – как раз наоборот. А так как мы с самого начала придерживались того мнения, что «освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса», то для нас не могло быть никакого сомнения в том, какое из двух названий нам следует выбрать. Более того, нам и впоследствии никогда не приходило в голову отказываться от него. Хотя «Манифест» – наше общее произведение, тем не менее я считаю своим долгом констатировать, что основное положение, составляющее его ядро, принадлежит Марксу. Это положение заключается в том, что в каждую историческую эпоху преобладающий способ экономического производства и обмена и необходимо обусловливаемое им строение общества образуют основание, на котором зиждется политическая история этой эпохи и история ее интеллектуального развития, основание, исходя из которого она только и может быть объяснена; что в соответствии с этим вся история человечества (со времени разложения первобытного родового общества с его общинным землевладением) была историей борьбы классов, борьбы между эксплуатирующими и эксплуатируемыми, господствующими и угнетенными классами; что история этой классовой борьбы в настоящее время достигла в своем развитии той ступени, когда эксплуатируемый и угнетаемый класс – пролетариат – не может уже освободить себя от ига эксплуатирующего и господствующего класса – буржуазии, – не освобождая вместе с тем раз и навсегда всего общества от всякой эксплуатации, угнетения, классового деления и классовой борьбы. К этой мысли, которая, по моему мнению, должна для истории иметь такое же значение, какое для биологии имела теория Дарвина, оба мы постепенно приближались еще за несколько лет до 1845 года. В какой мере мне удалось продвинуться в этом направлении самостоятельно, лучше всего показывает моя работа «Положение рабочего класса в Англии» ⁷. Когда же весной 1845 г. я вновь встретился с Марксом в Брюсселе, он уже разработал эту мысль и изложил ее мне почти в столь же ясных выражениях, в каких я привел ее здесь. Следующие строки я привожу из нашего совместного предисловия к немецкому изданию 1872 года: «Как ни сильно изменились условия за последние двадцать пять лет, однако развитые в этом «Манифесте» общие основные положения остаются в целом совершенно правильными и в настоящее время. В отдельных местах следовало бы внести кое-какие исправления. Практическое применение этих основных положений, как гласит сам «Манифест», будет повсюду и всегда зависеть от существующих исторических условий, и поэтому революционным мероприятиям, предложенным в конце II раздела, отнюдь не придается самодовлеющего значения. В настоящее время это место во многих отношениях звучало бы иначе. Ввиду огромного развития крупной промышленности с 1848 г. ⁸ и сопутствующего ему улучшения и роста ⁹ организации рабочего класса; ввиду практического опыта сначала февральской революции, а потом, в еще большей мере, Парижской Коммуны, когда впервые политическая власть в продолжение двух месяцев находилась в руках пролетариата, эта программа теперь местами устарела. В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей» (см. «Гражданская война во Франции; воззвание Генерального Совета Международного Товарищества Рабочих». Лондон, издательство Трулов, 1871, стр. 15, где эта мысль развита полнее). Далее, понятно само собой, что критика социалистической литературы для настоящего времени является неполной, так как она доведена только до 1847 года; так же понятно, что замечания об отношении коммунистов к различным оппозиционным партиям (раздел IV), если они в основных чертах правильны и для сегодняшнего дня, то все же для практического осуществления устарели уже потому, что политическое положение совершенно изменилось и большинство перечисленных там партий стерто историческим развитием с лица земли. Однако «Манифест» является историческим документом, изменять который мы уже не считаем себя вправе». Предлагаемый перевод сделан г-ном Самюэлом Муром, переводчиком большей части «Капитала» Маркса. Мы просмотрели его совместно, и я добавил несколько пояснительных примечаний исторического характера. Лондон, 30 января 1888 г. Фридрих Энгельс

Предисловие к немецкому изданию 1890 года

(Т.22.С.56-63)

С тех пор как были написаны вышеприведенные строки ¹⁰, потребовалось новое немецкое издание «Манифеста», да и с самим «Манифестом» произошло многое, о чем следует здесь упомянуть. В 1882 г. в Женеве появился второй русский перевод, сделанный Верой Засулич ¹¹; предисловие к нему было написано Марксом и мной. К сожалению, у меня затерялся оригинал немецкой рукописи, и мне поэтому приходится переводить обратно с русского, от чего работа, конечно, мало выигрывает. Вот это предисловие: «Первое русское издание «Манифеста Коммунистической партии» в переводе Бакунина появилось в начале 60-х годов; оно было напечатано в типографии «Колокола». В то время русское издание «Манифеста» могло казаться на Западе не более как литературным курьезом. В настоящее время такой взгляд был бы уже невозможен. До какой степени ограниченную область распространения имело тогда, в период первой публикации «Манифеста» (январь 1848 г.¹²), движение пролетариата, лучше всего показывает последняя глава «Манифеста»: «Отношение коммунистов к различным оппозиционным партиям»¹³. В ней недостает как раз России и Соединенных Штатов. Это было время, когда Россия являлась последним большим резервом всей европейской реакции, когда эмиграция в Соединенные Штаты поглощала излишек сил европейского пролетариата. Обе эти страны снабжали Европу сырьем и служили в то же время рынком для сбыта ее промышленных изделий. Обе они, следовательно, являлись тогда так или иначе оплотом существующего в Европе порядка. До какой степени изменилось это теперь! Именно европейская иммиграция сделала возможным колоссальное развитие земледельческого производства в Северной Америке, которое своей конкуренцией потрясает европейскую земельную собственность – и крупную и мелкую – в самой ее основе. Она дала, кроме того, Соединенным Штатам возможность взяться за эксплуатацию их богатых источников промышленного развития в таких размерах и с такой энергией, которые в короткое время должны положить конец промышленной монополии Западной Европы и особенно Англии. Оба эти обстоятельства в свою очередь воздействуют в революционном смысле и на Америку. Мелкая и средняя земельная собственность применяющих собственный труд ¹⁴ фермеров, основа всего ее политического строя, побеждается мало-помалу конкуренцией громадных ферм; в то же время в промышленных округах впервые развивается многочисленный пролетариат и баснословная концентрация капиталов. Перейдем к России! Во время революции 1848—1849 гг. не только европейские монархи, но и европейские буржуа видели в русском вмешательстве единственное спасение против пролетариата, который только что начал пробуждаться. Царя провозгласили главой европейской реакции. Теперь он – содержащийся в Гатчине военнопленный революции ¹⁵, и Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе. Задачей «Коммунистического манифеста» было провозгласить неизбежно предстоящую гибель современной буржуазной собственности. Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская крестьянская община ¹⁶– эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей – непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада? Единственно возможный в настоящее время ответ на этот вопрос заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития. Лондон, 21 января 1882 г.». Карл Маркс. Фридрих Энгельс Около того же времени появился в Женеве новый польский перевод: «Коммунистический манифест». Затем появился новый датский перевод в «Socialdemokratisk Bibliothek», Копенгаген, 1885. К сожалению, он не полон; некоторые существенные места, представлявшие, по-видимому, трудность для переводчика, выпущены, и вообще местами заметны следы небрежности, тем более досадные, что, судя по работе, переводчик при несколько более внимательном отношении мог бы достигнуть превосходных результатов. В 1886 г. вышел новый французский перевод в парижской газете «Le Socialiste»; это – лучший из появившихся до сих пор переводов. С этого французского перевода был сделан и издан в том же году испанский перевод, вышедший сначала в мадридской газете «El Socialista», а потом отдельной брошюрой: «Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса и Ф. Энгельса. Мадрид. Издательство «El Socialista». Улица Эрнана Кортеса, 8. В качестве курьеза упомяну еще, что в 1887 г. одному константинопольскому издателю была предложена рукопись армянского перевода «Манифеста»; однако этот добрый человек не имел мужества напечатать произведение, на котором стояло имя Маркса, и считал более подходящим, чтобы переводчик назвал в качестве автора себя, на что последний, однако, не согласился.В Англии не раз переиздавались разные, в той или иной степени неточные переводы, сделанные в Америке. Наконец, в 1888 г. появился аутентичный перевод. Он сделан моим другом Самюэлом Муром и до сдачи в печать еще раз просмотрен совместно нами обоими. Заглавие его: ««Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Авторизованный английский перевод, отредактированный и снабженный примечаниями Фридрихом Энгельсом, 1888. Лондон. Уильям Ривс, 185. Флит-стрит, Истерн Сентрал». Некоторые из сделанных мной к этому изданию примечаний вошли и в настоящее издание.«Манифест» имел свою собственную судьбу. При своем появлении он был (как это доказывают переводы, отмеченные в первом предисловии ¹⁷) восторженно встречен тогда еще немногочисленным авангардом научного социализма, но вскоре был оттеснен на задний план реакцией, начавшейся вслед за поражением парижских рабочих в июне 1848 г., и, наконец, осуждением кёльнских коммунистов в ноябре 1852 г. был «на законном основании» объявлен вне закона. Связанное с февральской революцией рабочее движение исчезло с общественной арены, а вместе с ним отошел на задний план и «Манифест». Когда рабочий класс Европы опять достаточно окреп для нового наступления на власть господствующих классов, возникло Международное Товарищество Рабочих. Его целью было объединить в одну великую армию весь борющийся рабочий класс Европы и Америки. Поэтому оно не могло отправляться непосредственно от принципов, изложенных в «Манифесте». Оно должно было иметь такую программу, которая не закрывала бы дверей перед английскими тред-юнионами, французскими, бельгийскими, итальянскими и испанскими прудонистами и немецкими лассальянцами ¹⁸. Такая программа – мотивировочная часть к Уставу Интернационала – была написана Марксом с мастерством, которое должны были признать даже Бакунин и анархисты. Что касается окончательной победы принципов, выдвинутых в «Манифесте», то здесь Маркс всецело полагается на интеллектуальное развитие рабочего класса, которое должно было явиться неизбежным плодом совместных действий и обмена мнений. События и перипетии борьбы против капитала – поражения еще больше, чем победы – не могли не показать борющимся всю несостоятельность тех всеисцеляющих средств, на которые они до того времени уповали, и сделать их головы более восприимчивыми к основательному пониманию действительных условий освобождения рабочих. И Маркс был прав. В 1874 г., когда Интернационал прекратил свое существование, рабочий класс был уже совсем иным, чем при основании его в 1864 году. Прудонизм в романских странах и специфическое лассальянство в Германии дышали на ладан, и даже тогдашние архиконсервативные английские тред-юнионы постепенно приближались к тому моменту, когда председатель их конгресса ¹⁹ в 1887 г. в Суонси смог сказать от их имени: «Континентальный социализм больше нас не страшит». Но в 1887 г. континентальным социализмом была почти исключительно теория, провозглашенная в Манифесте». Таким образом, история «Манифеста» до известной степени отражает историю современного рабочего движения с 1848 года. В настоящее время он несомненно является самым распространенным, наиболее международным произведением всей социалистической литературы, общей программой многих миллионов рабочих всех стран от Сибири до Калифорнии. И все же в момент его появления мы не могли назвать его социалистическим манифестом. В 1847 г. под социалистами понимали двоякого рода людей. С одной стороны, приверженцев различных утопических систем, в особенности оуэнистов в Англии и фурьеристов во Франции, причем и те и другие уже выродились тогда в чистейшие секты, постепенно вымиравшие. С другой стороны,– всевозможных социальных знахарей, которые намеревались с помощью различных всеисцеляющих средств и всякого рода заплат устранить социальные бедствия, не причиняя при этом ни малейшего вреда капиталу и прибыли. В обоих случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие поддержки скорее у «образованных» классов. Напротив, та часть рабочих, которая убедилась в недостаточности чисто политических переворотов и требовала коренного переустройства общества, называла себя тогда коммунистической. Это был еще плохо отесанный, лишь инстинктивный, во многом грубоватый коммунизм; однако он оказался достаточно сильным для того, чтобы создать две системы утопического коммунизма: во Франции – «икарийский» коммунизм Кабе, в Германии – коммунизм Вейтлинга. Социализм означал в 1847 г. буржуазное движение, коммунизм – рабочее движение. Социализм, по крайней мере на континенте, был вполне благопристойным, коммунизм – как раз наоборот. А так как мы уже тогда весьма решительно придерживались того мнения, что «освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса», то для нас не могло быть и минутного сомнения в том, какое из двух названий нам следует выбрать. И впоследствии нам никогда не приходило в голову отказываться от него. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – Лишь немного голосов откликнулось, когда мы сорок два года тому назад бросили в мир этот клич накануне парижской революции – первой революции, в которой пролетариат выступил с собственными требованиями. Но 28 сентября 1864 г. пролетарии большинства западноевропейских стран соединились в славной памяти Международное Товарищество Рабочих. Правда, сам Интернационал прожил всего лишь девять лет. Но что основанный им вечный союз пролетариев всех стран еще живет и стал сильнее, чем когда-либо, это лучше всего доказывается нынешним днем. Ибо сегодня, когда я пишу эти строки, европейский и американский пролетариат производит смотр своим боевым силам, впервые мобилизованным в одну армию, под одним знаменем, ради одной ближайшей цели – для того, чтобы добиться законодательного установления нормального восьмичасового рабочего дня, провозглашенного еще Женевским конгрессом Интернационала в 1866 г., и вторично – Парижским рабочим конгрессом в 1889 году. И зрелище сегодняшнего дня покажет капиталистам и землевладельцам всех стран, что пролетарии всех стран ныне действительно соединились. О, если бы Маркс был теперь рядом со мной, чтобы видеть это собственными глазами! Лондон, 1 мая 1890 г.Ф. Энгельс Предисловие к польскому изданию 1892 года(Т.22.С.289-290) Тот факт, что возникла необходимость в новом польском издании «Коммунистического манифеста», позволяет сделать целый ряд выводов. Прежде всего примечательно, что «Манифест» в последнее время стал своего рода показателем развития крупной промышленности на европейском континенте. По мере того как в той или иной стране развивается крупная промышленность, среди рабочих этой страны усиливается стремление уяснить себе свое положение как рабочего класса по отношению к имущим классам, среди них ширится социалистическое движение и растет спрос на «Манифест». Таким образом, по количеству экземпляров «Манифеста», распространенных на языке той или иной страны, можно с достаточной точностью определить не только состояние рабочего движения, но и степень развития крупной промышленности в каждой стране. Поэтому новое польское издание «Манифеста» свидетельствует о значительном прогрессе польской промышленности. А что такой прогресс действительно имел место за десять лет, истекших со времени выхода последнего издания, не подлежит никакому сомнению. Царство Польское, конгрессовая Польша, стало крупным промышленным районом Российской империи. В то время как русская промышленность разбросана в разных местах – одна часть у Финского залива, другая в центре (Москва и Владимир), третья на побережье Черного и Азовского морей, остальная рассеяна еще кое-где, – польская промышленность сосредоточена на относительно небольшом пространстве и испытывает как преимущества, так и невыгоды такой концентрации. Преимущества эти признали конкурирующие русские фабриканты, когда, несмотря на свое горячее желание русифицировать поляков, потребовали покровительственных пошлин против Польши. Невыгоды же – как для польских фабрикантов, так и для русского правительства – сказываются в быстром распространении социалистических идей среди польских рабочих и в возрастающем спросе на «Манифест». Но это быстрое развитие польской промышленности, оставившей позади русскую, является, в свою очередь, новым доказательством неиссякаемой жизненной силы польского народа и новой гарантией его будущего национального возрождения. А возрождение независимой сильной Польши, это, однако, дело, которое касается не только поляков, но и всех нас. Искреннее международное сотрудничество европейских наций возможно только при том условии, если каждая из этих наций полностью распоряжается в своем собственном доме. Революция 1848 г., в которой пролетарским борцам пришлось под знаменем пролетариата в конечном счете выполнить лишь работу буржуазии, осуществила вместе с тем руками своих душеприказчиков – Луи Бонапарта и Бисмарка – независимость Италии, Германии, Венгрии. Польшу же, которая за время с 1792 г. сделала для революции больше, чем все эти три страны, вместе взятые, в момент, когда она в 1863 г. изнемогала под натиском сил русских, в десять раз превосходивших ее силы, предоставили самой себе. Шляхта не сумела ни отстоять, ни вновь завоевать независимость Польши; для буржуазии эта независимость в настоящее время по меньшей мере безразлична. А все же для гармонического сотрудничества европейских наций она является необходимостью ²⁰. Независимость эту может завоевать только молодой польский пролетариат, и в его руках она вполне обеспечена. Ибо для рабочих всей остальной Европы независимость Польши так же необходима, как и для самих польских рабочих. Ф. Энгельс Лондон, 10 февраля 1892 г.

Предисловие к итальянскому изданию 1893 года

(Т.22.С.381-382)

К итальянскому читателю

Опубликование «Манифеста Коммунистической партии», можно сказать, совпало с днем 18 марта 1848 г., с революциями в Милане и в Берлине – вооруженными восстаниями двух наций, из которых одна находится в центре европейского континента, другая – в центре Средиземноморья; двух наций, которые до того времени были ослаблены раздробленностью и внутренними раздорами и вследствие этого подпали под чужеземное владычество. Если Италия была подчинена австрийскому императору, то Германия находилась под не менее ощутимым, хотя и более косвенным, игом царя всея Руси. Результатом 18 марта 1848 г. было освобождение Италии и Германии от этого позора; если за время с 1848 по 1871 г. эти две великие нации были восстановлены и им в том или ином виде была возвращена самостоятельность, то это произошло, как говорил Карл Маркс, потому, что те самые люди, которые подавили революцию 1848 г., были вопреки своей воле ее душеприказчиками. Повсюду эта революция была делом рабочего класса, именно он строил баррикады и расплачивался своей кровью. Но одни только парижские рабочие, свергая правительство, имели совершенно определенное намерение свергнуть и буржуазный строй. Однако, хотя они и сознавали неизбежный антагонизм, существующий между их собственным классом и буржуазией, ни экономическое развитие страны, ни духовное развитие массы французских рабочих не достигли еще того уровня, при котором было бы возможно социальное переустройство. Поэтому плоды революции достались в конечном счете классу капиталистов. В других же странах – в Италии, Германии, Австрии – рабочие с самого начала ограничились лишь тем, что помогли буржуазии прийти к власти. Но ни в какой стране господство буржуазии невозможно без национальной независимости. Поэтому революция 1848 г. должна была привести к единству и независимости тех наций, которые до того времени их не имели: Италии, Германии, Венгрии. Очередь теперь за Польшей. Итак, если революция 1848 г. и не была социалистической, то она расчистила путь, подготовила почву для этой последней. Благодаря бурному развитию крупной промышленности во всех странах буржуазный строй за последние сорок пять лет повсюду создал многочисленный, сконцентрированный, сильный пролетариат; он породил, таким образом, употребляя выражение «Манифеста», своих собственных могильщиков. Без установления независимости и единства каждой отдельной нации невозможно ни интернациональное объединение пролетариата, ни мирное и сознательное сотрудничество этих наций для достижения общих целей. Попробуйте представить себе какое-либо общее интернациональное действие итальянских, венгерских, немецких, польских, русских рабочих при политических условиях, существовавших до 1848 года! Значит, битвы 1848 г. были не напрасны. Не напрасно прошли и сорок пять лет, отделяющие нас от этого революционного периода. Плоды его начинают созревать, и я хотел бы только, чтобы выход в свет этого итальянского перевода «Манифеста» явился добрым предвестником победы итальянского пролетариата, так же как выход в свет подлинника явился предвестником международной революции. «Манифест» воздает полную справедливость той революционной роли, которую капитализм сыграл в прошлом. Первой капиталистической нацией была Италия. Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это — итальянец Данте, последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени. Теперь, как и в 1300 г., наступает новая историческая эра. Даст ли нам Италия нового Данте, который запечатлеет час рождения этой новой, пролетарской эры? Лондон, 1 февраля 1893 г.Фридрих Энгельс Сноски ко второму разделу 1. Маркс и Энгельс имеют в виду обстановку, сложившуюся после убийства народовольцами 1 марта 1881 г. императора Александ- ра II, когда Александр III отсиживался в Гатчине, из страха перед возможными новыми террористическими актами тайного Испол- нительного комитета «Народной воли». Ред. 2. В оригинале русское слово, написанное латинскими буквами. Ред. 3. «К этой мысли, – писал я к английскому переводу (см. данный материал, с. 11. Составитель), которая, по моему мнению, должна для истории иметь такое же значение, какое для биологии имела теория Дарвина, оба мы постепенно приближались еще за несколь- ко лет до 1845 года. В какой мере мне удалось продвинуться в этом направлении самостоятельно, показывает моя работа «Положе- ние рабочего класса в Англии». Когда же весной 1845 г. я вновь встретился с Марксом в Брюсселе, он уже разработал эту мысль и изложил ее мне почт и в столь же ясных выражениях, в каких я привел ее здесь». (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 года.) 4. Сам Лассаль всегда заверял нас, что он – ученик Маркса и, как таковой, стоит на почве «Манифеста». Но в своей публичной агита- тации 1862–1864 гг. он не шел дальше требования производительных товариществ, поддерживаемых с помощью государственно- го кредита. (Примечание Энгельса к данному предисловию.) 5. У. Бивен. Ред. 6. В послесловии к статье «О социальном вопросе в России» Энгельс называет упомянутый перевод переводом Плеханова; сам Плеха- нов в издании «Манифеста» 1900 г. тоже указывает, что перевод сделан им. Ред. 7. «The Condition ofthe Working Class in England in 1844». By Frederick Engels. Translated by Florence K. Wishnewetzky. New York, Lo- vel– London, W. Reeves, 1888 [Фридрих Энгельс. «Положение рабочего класса в Англии в 1844 году». Перевод Флоренс К.-Виш- невецкой. Нью-Йорк, Лавелл –Лондон, У. Ривс, 1888]. (Примечание Энгельса к данному предисловию.) 8. В издании 1872 г. вместо слов «с 1848 г.» напечатано: «За последние двадцать пять лет». Ред. 9. В издании 1872 г. вместо слов «улучшения и роста» напечатано: «развития партийной». Ред.10. Энгельс имеет в виду свое предисловие к немецкому изданию «Манифеста Коммунистической партии» 1883 года. Ред.11. См. данный материал, с. 10, сноска 6. Составитель.12. В рукописи предисловия к русскому изданию 1882 г. вместо слов «январь 1848 г.» написано: «декабрь 1847 г.». Ред. 13. В рукописи предисловия к русскому изданию 1882 г. далее следуют слова: «в различных странах». Ред.14. Слова «применяющих собственный труд» добавлены Энгельсом в немецком издании 1890 года. Ред. 15. См. данный материал, с. 9, сноска 1. Составитель.16. В рукописи предисловия к русскому изданию 1882 г. вместо выражения «крестьянская община» (Bauerngemeinde) латинскими бук- буквами написано русское слово «община» (Obschtschina). Ред.17. Маркс К. и Ф. Энгельс. «Предисловие к немецкому изданию «Манифеста Коммунистической партии» 1872 года». Ред.18. Сам Лассаль всегда заверял нас, что он – «ученик» Маркса и, как таковой, стоял, разумеется, на почве «Манифеста». Иначе обстояло дело с теми его последователями, которые не шли дальше его требования производительных товариществ, поддерживаемых госу- дарственным кредитом, и которые делили весь рабочий класс на сторонников государственной помощи и сторонников самопомощи. (Примечание Энгельса к данному предисловию.)19. См. данный материал, с.10, сноска 5. Составитель.20. В польском издании эта фраза опущена. Ред. Раздел третий К. Маркс и Ф. Энгельс Манифест Коммунистической партии(Т.4.С.419-459) Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма. Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские. Где та оппозиционная партия, которую ее противники, стоящие у власти, не ославили бы коммунистической? Где та оппозиционная партия, которая в свою очередь не бросала бы клеймящего обвинения в коммунизме как более передовым представителям оппозиции, так и своим реакционным противникам? Два вывода вытекают из этого факта. Коммунизм признается уже силой всеми европейскими силами. Пора уже коммунистам перед всем миром открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма противопоставить манифест самой партии. С этой целью в Лондоне собрались коммунисты самых различных национальностей и составили следующий «Манифест», который публикуется на английском, французском, немецком, итальянском, фламандском и датском языках. I Буржуа и пролетарии ¹ История всех до сих пор существовавших обществ ² была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер ³ и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, – целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века – феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов – еще особые градации. Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых проти-воречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат. Из крепостных средневековья вышло свободное население первых городов; из этого сословия горожан развились первые элементы буржуазии. Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента. Прежняя феодальная, или цеховая, организация промышленности более не могла удовлетворить спроса, возраставшего вместе с новыми рынками. Место ее заняла мануфактура. Цеховые мастера были вытеснены промышленным средним сословием; разделение труда между различными корпорациями исчезло, уступив место разделению труда внутри отдельной мастерской. Но рынки все росли, спрос все увеличивался. Удовлетворить его не могла уже и мануфактура. Тогда пар и машина произвели революцию в промышленности. Место мануфактуры заняла современная крупная промышленность, место промышленного среднего сословия заняли миллионеры-промышленники, предводители целых промышленных армий, современные буржуа. Крупная промышленность создала всемирный рынок, подготовленный открытием Америки. Всемирный рынок вызвал колоссальное развитие торговли, мореплавания и средств сухопутного сообщения. Это в свою очередь оказало воздействие на расширение промышленности, и в той же мере, в какой росли промышленность, торговля, мореплавание, железные дороги, развивалась буржуазия, она увеличивала свои капиталы и оттесняла на задний план все классы, унаследованные от средневековья. Мы видим, таким образом, что современная буржуазия сама является продуктом длительного процесса развития, ряда переворотов в способе производства и обмена. Каждая из этих ступеней развития буржуазии сопровождалась соответствующим политическим успехом. Угнетенное сословие при господстве феодалов, вооруженная и самоуправляющаяся ассоциация в коммуне ⁴, тут – независимая городская республика, там – третье, податное сословие монархии ⁵, затем, в период мануфактуры, – противовес дворянству в сословной или в абсолютной монархии и главная основа крупных монархий вообще, наконец, со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве. Современная государственная власть – это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии. Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Без-жалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой. Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников. Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям. Буржуазия показала, что грубое проявление силы в средние века, вызывающее такое восхищение у реакционеров, находило себе естественное дополнение в лени и неподвижности. Она впервые показала, чего может достигнуть человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы; она совершила совсем иные походы, чем переселение народов и крестовые походы. Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения. Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи. Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, – отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература. Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены ее товаров – вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию. Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни. Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы – от буржуазных народов, Восток – от Запада. Буржуазия все более и более уничтожает раздробленность средств производства, собственности и населения. Она сгустила население, централизовала средства производства, концентрировала собственность в руках немногих. Необходимым следствием этого была политическая централизация. Независимые, связанные почти только союзными отношениями области с различными интересами, законами, правительствами и таможенными пошлинами, оказались сплоченными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей. Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения, – какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда! Итак, мы видели, что средства производства и обмена, на основе которых сложилась буржуазия, были созданы в феодальном обществе. На известной ступени развития этих средств производства и обмена отношения, в которых происходили производство и обмен феодального общества, феодальная организация земледелия и промышленности, одним словом, феодальные отношения собственности, уже перестали соответствовать развившимся производительным силам. Они тормозили производство, вместо того чтобы его развивать. Они превратились в его оковы. Их необходимо было разбить, и они были разбиты. Место их заняла свободная конкуренция, с соответствующим ей общественным и политическим строем, с экономическим и политическим господством класса буржуазии. Подобное же движение совершается на наших глазах. Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями. Вот уже несколько десятилетий история промышленности и торговли представляет собой лишь историю возмущения современных производительных сил против современных производственных отношений, против тех отношений собственности, которые являются условием существования буржуазии и ее господства. Достаточно указать на торговые кризисы, которые, возвращаясь периодически, все более и более грозно ставят под вопрос существование всего буржуазного общества. Во время торговых кризисов каждый раз уничтожается значительная часть не только изготовленных продуктов, но даже созданных уже производительных сил. Во время кризисов разражается общественная эпидемия, которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, – эпидемия перепроизводства. Общество оказывается вдруг отброшенным назад к состоянию внезапно наступившего варварства, как будто голод, всеобщая опустошительная война лишили его всех жизненных средств; кажется, что промышленность, торговля уничтожены, – и почему? Потому, что общество обладает слишком большой цивилизацией, имеет слишком много жизненных средств, располагает слишком большой промышленностью и торговлей. Производительные силы, находящиеся в его распоряжении, не служат более развитию буржуазных отношений собственности; напротив, они стали непомерно велики для этих отношений, буржуазные отношения задерживают их развитие; и когда производительные силы начинают преодолевать эти преграды, они приводят в расстройство все буржуазное общество, ставят под угрозу существование буржуазной собственности. Буржуазные отношения стали слишком узкими, чтобы вместить созданное ими богатство. – Каким путем преодолевает буржуазия кризисы? С одной стороны, путем вынужденного уничтожения целой массы производительных сил, с другой стороны, путем завоевания новых рынков и более основательной эксплуатации старых. Чем же, следовательно? Тем, что она подготовляет более всесторонние и более сокрушительные кризисы и уменьшает средства противодействия им. Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии. Но буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, – современных рабочих, пролетариев. В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка. Вследствие возрастающего применения машин и разделения труда, труд пролетариев утратил всякий самостоятельный характер, а вместе с тем и всякую привлекательность для рабочего. Рабочий становится простым придатком машины, от него требуются только самые простые, самые однообразные, легче всего усваиваемые приемы. Издержки на рабочего сводятся поэтому почти исключительно к жизненным средствам, необходимым для его содержания и продолжения его рода. Но цена всякого товара, а следовательно и труда, равна издержкам его производства. Поэтому в той же самой мере, в какой растет непривлекательность труда, уменьшается заработная плата. Больше того: в той же мере, в какой возрастает применение машин и разделение труда, возрастает и количество труда, за счет ли увеличения числа рабочих часов, или же вследствие увеличения количества труда, требуемого в каждый данный промежуток времени, ускорения хода машин и т. д. Современная промышленность превратила маленькую мастерскую патриархального мастера в крупную фабрику промышленного капиталиста. Массы рабочих, скученные на фабрике, организуются по-солдатски. Как рядовые промышленной армии, они ставятся под надзор целой иерархии унтер-офицеров и офицеров. Они – рабы не только класса буржуазии, буржуазного государства, ежедневно и ежечасно порабощает их машина, надсмотрщик и прежде всего сам отдельный буржуа-фабрикант. Эта деспотия тем мелочнее, ненавистнее, она тем больше ожесточает, чем откровеннее ее целью провозглашается нажива. Чем менее искусства и силы требует ручной труд, т. е. чем более развивается современная промышленность, тем более мужской труд вытесняется женским и детским. По отношению к рабочему классу различия пола и возраста утрачивают всякое общественное значение. Существуют лишь рабочие инструменты, требующие различных издержек в зависимости от возраста и пола. Когда заканчивается эксплуатация рабочего фабрикантом и рабочий получает, наконец, наличными свою заработную плату, на него набрасываются другие части буржуазии – домовладелец, лавочник, ростовщик и т. п. Низшие слои среднего сословия: мелкие промышленники, мелкие торговцы и рантье, ремесленники и крестьяне – все эти классы опускаются в ряды пролетариата, частью оттого, что их маленького капитала недостаточно для ведения крупных промышленных предприятий и он не выдерживает конкуренции с более крупными капиталистами, частью потому, что их профессиональное мастерство обесценивается в результате введения новых методов производства. Так рекрутируется пролетариат из всех классов населения, Пролетариат проходит различные ступени развития. Его борьба против буржуазии начинается вместе с его существованием. Сначала борьбу ведут отдельные рабочие, потом рабочие одной фабрики, затем рабочие одной отрасли труда в одной местности против отдельного буржуа, который их непосредственно эксплуатирует. Рабочие направляют свои удары не только против буржуазных производственных отношений, но и против самих орудий производства; они уничтожают конкурирующие иностранные товары, разбивают машины, поджигают фабрики, силой пытаются восстановить потерянное положение средневекового рабочего. На этой ступени рабочие образуют рассеянную по всей стране и раздробленную конкуренцией массу. Сплочение рабочих масс пока является еще не следствием их собственного объединения, а лишь следствием объединения буржуазии, которая для достижения своих собственных политических целей должна, и пока еще может, приводить в движение весь пролетариат. На этой ступени пролетарии борются, следовательно, не со своими врагами, а с врагами своих врагов – с остатками абсолютной монархии, землевладельцами, непромышленными буржуа, мелкими буржуа. Все историческое движение сосредоточивается, таким образом, в руках буржуазии; каждая одержанная в таких условиях победа является победой буржуазии. Но с развитием промышленности пролетариат не только возрастает численно; он скопляется в большие массы, сила его растет, и он все более ее ощущает. Интересы и условия жизни пролетариата все более и более уравниваются по мере того, как машины все более стирают различия между отдельными видами труда и почти всюду низводят заработную плату до одинаково низкого уровня. Возрастающая конкуренция буржуа между собою и вызываемые ею торговые кризисы ведут к тому, что заработная плата рабочих становится все неустойчивее; все быстрее развивающееся, непрерывное совершенствование машин делает жизненное положение пролетариев все менее обеспеченным; столкновения между отдельным рабочим и отдельным буржуа все более принимают характер столкновений между двумя классами. Рабочие начинают с того, что образуют коалиции ⁶ против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают даже постоянные ассоциации для того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Местами борьба переходит в открытые восстания. Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом их борьбы является не непосредственный успех, а все шире распространяющееся объединение рабочих. Ему способствуют все растущие средства сообщения, создаваемые крупной промышленностью и устанавливающие связь между рабочими различных местностей. Лишь эта связь и требуется для того, чтобы централизовать многие местные очаги борьбы, носящей повсюду одинаковый характер, и слить их в одну национальную, классовую борьбу. А всякая классовая борьба есть борьба политическая. И объединение, для которого средневековым горожанам с их проселочными дорогами требовались столетия, достигается современными пролетариями, благодаря железным дорогам, в течение немногих лет. Эта организация пролетариев в класс, и тем самым – в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими. Но она возникает снова и снова, становясь каждый раз сильнее, крепче, могущественнее. Она заставляет признать отдельные интересы рабочих в законодательном порядке, используя для этого раздоры между отдельными слоями буржуазии. Например, закон о десятичасовом рабочем дне в Англии. Вообще столкновения внутри старого общества во многих отношениях способствуют процессу развития пролетариата. Буржуазия ведет непрерывную борьбу: сначала против аристократии, позднее против тех частей самой же буржуазии, интересы которых приходят в противоречие с прогрессом промышленности, и постоянно – против буржуазии всех зарубежных стран. Во всех этих битвах она вынуждена обращаться к пролетариату, призывать его на помощь и вовлекать его таким образом в политическое движение. Она, следовательно, сама передает пролетариату элементы своего собственного образования ⁷, т. е. оружие против самой себя.Далее, как мы видели, прогресс промышленности сталкивает в ряды пролетариата целые слои господствующего класса или, по крайней мере, ставит под угрозу условия их жизни. Они также приносят пролетариату большое количество элементов образования. Наконец, в те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Вот почему, как прежде часть дворянства переходила к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно – часть буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения. Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт. Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата. Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней. Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата. У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия – все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы. Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность. Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства. Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество. Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией. Описывая наиболее общие фазы развития пролетариата, мы прослеживали более или менее прикрытую гражданскую войну внутри существующего общества вплоть до того пункта, когда она превращается в открытую революцию, и пролетариат основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии. Все доныне существовавшие общества основывались, как мы видели, на антагонизме между классами угнетающими и угнетенными. Но, чтобы возможно было угнетать какой-либо класс, необходимо обеспечить условия, при которых он мог бы влачить, по крайней мере, свое рабское существование. Крепостной в крепостном состоянии выбился до положения члена коммуны так же, как мелкий буржуа под ярмом феодального абсолютизма выбился до положения буржуа. Наоборот, современный рабочий с прогрессом промышленности не поднимается, а все более опускается ниже условий существования своего собственного класса. Рабочий становится паупером, и пауперизм растет еще быстрее, чем население и богатство. Это ясно показывает, что буржуазия неспособна оставаться долее господствующим классом общества и навязывать всему обществу условия существования своего класса в качестве регулирующего закона. Она неспособна господствовать, потому что неспособна обеспечить своему рабу даже рабского уровня существования, потому что вынуждена дать ему опуститься до такого положения, когда она сама должна его кормить, вместо того чтобы кормиться за его счет. Общество не может более жить под ее властью, т. е. ее жизнь несовместима более с обществом. Основным условием существования и господства класса буржуазии является накопление богатства в руках частных лиц, образование и увеличение капитала. Условием существования капитала является наемный труд. Наемный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой. Прогресс промышленности, невольным носителем которого является буржуазия, бессильная ему сопротивляться, ставит на место разъединения рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Ее гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны. II Пролетарии и коммунисты В каком отношении стоят коммунисты к пролетариям вообще?Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям.У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом.Они не выставляют никаких особых ⁸ принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение. Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом. Коммунисты, следовательно, на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед ⁹ частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения. Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспро-вержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти. Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения. Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму. Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене, постоянным историческим изменениям. Например, французская революция отменила феодальную собственность, заменив ее собственностью буржуазной. Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности. Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими ¹⁰. В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретенную, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности. Заработанная, благоприобретенная, добытая своим трудом собственность! Говорите ли вы о мелкобуржуазной, мелкокрестьянской собственности, которая предшествовала собственности буржуазной? Нам нечего ее уничтожать, развитие промышленности ее уничтожило и уничтожает изо дня в день. Или, быть может, вы говорите о современной буржуазной частной собственности? Но разве наемный труд, труд пролетария, создает ему собственность? Никоим образом. Он создает капитал, т. е. собственность, эксплуатирующую наемный труд, собственность, которая может увеличиваться лишь при условии, что она порождает новый наемный труд, чтобы снова его эксплуатировать. Собственность в ее современном виде движется в противоположности между капиталом и наемным трудом. Рассмотрим же обе стороны этой противоположности. Быть капиталистом – значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал – это коллективный продукт и может быть приведен в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счете – только совместной деятельностью всех членов общества. Итак, капитал – не личная, а общественная сила. Следовательно, если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую, собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер. Перейдем к наемному труду. Средняя цена наемного труда есть минимум заработной платы, т. е. сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего как рабочего. Следовательно, того, что наемный рабочий присваивает в результате своей деятельности, едва хватает для воспроизводства его жизни. Мы вовсе не намерены уничтожить это личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни, присвоение, не оставляющее никакого избытка, который мог бы создать власть над чужим трудом. Мы хотим уничтожить только жалкий характер такого присвоения, когда рабочий живет только для того, чтобы увеличивать капитал, и живет лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса. В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе на-копленный труд – это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих. Таким образом, в буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе – настоящее над прошлым. В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен. И уничтожение этих отношений буржуазия называет упразднением личности и свободы! Она права. Действительно, речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы. Под свободой, в рамках нынешних буржуазных производственных отношений, понимают свободу торговли, свободу купли и продажи. Но с падением торгашества падет и свободное торгашество. Разговоры о свободном торгашестве, как и все прочие высокопарные речи наших буржуа о свободе, имеют вообще смысл лишь по отношению к несвободному торгашеству, к порабощенному горожанину средневековья, а не по отношению к коммунистическому уничтожению торгашества, буржуазных производственных отношений и самой буржуазии. Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества. Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность. Да, мы действительно хотим это сделать. С того момента, когда нельзя будет более превращать труд в капитал, в деньги, в земельную ренту, короче – в общественную силу, которую можно монополизировать, т. е. с того момента, когда личная собственность не сможет более превращаться в буржуазную собственность, – с этого момента, заявляете вы, личность уничтожена. Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме буржуа, т. е. буржуазного собственника. Такая личность действительно должна быть уничтожена. Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд. Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность. В таком случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится. Все эти опасения сводятся к тавтологии, что нет больше наемного труда, раз не существует больше капитала. Все возражения, направленные против коммунистического способа присвоения и производства материальных продуктов, распространяются также на присвоение и производство продуктов умственного труда. Подобно тому как уничтожение классовой собственности представляется буржуа уничтожением самого производства, так и уничтожение классового образования для него равносильно уничтожению образования вообще. Образование, гибель которого он оплакивает, является для громадного большинства превращением в придаток машины. Но не спорьте с нами, оценивая при этом отмену буржуазной собственности с точки зрения ваших буржуазных представлений о свободе, образовании, праве и т. д. Ваши идеи сами являются продуктом буржуазных производственных отношений и буржуазных отношений собственности, точно так же как ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса. Ваше пристрастное представление, заставляющее вас превращать свои производственные отношения и отношения собственности из отношений исторических, преходящих в процессе развития производства, в вечные законы природы и разума, вы разделяете со всеми господствовавшими прежде и погибшими классами. Когда заходит речь о буржуазной собственности, вы не смеете более понять того, что кажется вам понятным в отношении собственности античной или феодальной. Уничтожение семьи! Даже самые крайние радикалы возмущаются этим гнусным намерением коммунистов. На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции. Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого ее дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала. Или вы упрекаете нас в том, что мы хотим прекратить эксплуатацию детей их родителями? Мы сознаемся в этом преступлении. Но вы утверждаете, что, заменяя домашнее воспитание общественным, мы хотим уничтожить самые дорогие для человека отношения. А разве ваше воспитание не определяется обществом? Разве оно не определяется общественными отношениями, в которых вы воспитываете, не определяется прямым или косвенным вмешательством общества через школу и т. д.? Коммунисты не выдумывают влияния общества на воспитание; они лишь изменяют характер воспитания, вырывают его из-под влияния господствующего класса. Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают тем более отвращения, чем более разрушаются все семейные связи в среде пролетариата благодаря развитию крупной промышленности, чем более дети превращаются в простые предметы торговли и рабочие инструменты. Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, – кричит нам хором вся буржуазия. Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование, и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин постигнет та же участь. Он даже и не подозревает, что речь идет как раз об устранении такого положения женщины, когда она является простым орудием производства. Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда. Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга. Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую. Но ведь само собой разумеется, что с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жен, т. е. официальная и неофициальная проституция. Далее, коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса ¹¹, конституироваться как нация, он сам пока еще национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия. Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата. В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой. Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой. Обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения. Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, – одним словом, их сознание? Что же доказывает история идей, как не то, что духовное производство преобразуется вместе с материальным? Господствующими идеями любого времени были всегда лишь идеи господствующего класса. Говорят об идеях, революционизирующих все общество; этим выражают лишь тот факт, что внутри старого общества образовались элементы нового, что рука об руку с разложением старых условий жизни идет и разложение старых идей. Когда древний мир клонился к гибели, древние религии были побеждены христианской религией. Когда христианские идеи в XVIII веке гибли под ударом просветительных идей, феодальное общество вело свой смертный бой с революционной в то время буржуазией. Идеи свободы совести и религии выражали в области знания лишь господство свободной конкуренции. «Но», скажут нам, «религиозные, моральные, философские, политические, правовые идеи и т. д., конечно, изменялись в ходе исторического развития. Религия же, нравственность, философия, политика, право всегда сохранялись в этом беспрерывном изменении. К тому же существуют вечные истины, как свобода, справедливость и т. д., общие всем стадиям общественного развития. Коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновить их; следовательно, он противоречит всему предшествовавшему ходу исторического развития». К чему сводится это обвинение? История всех доныне существовавших обществ двигалась в классовых противоположностях, которые в разные эпохи складывались различно. Но какие бы формы они ни принимали, эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов. Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого. Оставим, однако, возражения буржуазии против коммунизма. Мы видели уже выше, что первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии. Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, цен-трализовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил. Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т. е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя ¹² и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства. Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах. Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры: 1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов. 2. Высокий прогрессивный налог. 3. Отмена права наследования. 4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников. 5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией. 6. Централизация всего транспорта в руках государства. 7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану. 8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия. 9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней ¹³. 10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д. Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса. На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. IIIСоциалистическая и коммунистическая литература 1. Реакционный социализм а) Феодальный социализм Французская и английская аристократия по своему историческому положению была призвана к тому, чтобы писать памфлеты против современного буржуазного общества. Во французской июльской революции 1830 г. и в английском движений в пользу парламентской реформы ненавистный выскочка еще раз нанес ей поражение. О серьезной политической борьбе не могло быть большей и речи. Ей оставалась только литературная борьба. Но и в области литературы старые фразы времен Реставрации ¹⁴ стали уже невозможны. Чтобы возбудить сочувствие, аристократия должна была сделать вид, что она уже не заботится о своих собственных интересах и составляет свой обвинительный акт против буржуазии только в интересах эксплуатируемого рабочего класса. Она доставляла себе удовлетворение тем, что сочиняла пасквили на своего нового властителя и шептала ему на ухо более или менее зловещие пророчества. Так возник феодальный социализм: наполовину похоронная песнь – наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого – наполовину угроза будущего, подчас поражающий буржуазию в самое сердце своим горьким, остроумным, язвительным приговором, но всегда производящий комическое впечатление полной неспособностью понять ход современной истории. Аристократия размахивала нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на ее заду старые феодальные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом. Разыгрыванием этой комедии занималась часть французских легитимистов и «Молодая Англия». Если феодалы доказывают, что их способ эксплуатации был иного рода, чем буржуазная эксплуатация, то они забывают только, что они эксплуатировали при совершенно других, теперь уже отживших, обстоятельствах и условиях. Если они указывают, что при их господстве не существовало современного пролетариата, то забывают, что как раз современная буржуазия была необходимым плодом их общественного строя. Впрочем, они столь мало скрывают реакционный характер своей критики, что их главное обвинение против буржуазии именно в том и состоит, что при ее господстве развивается класс, который взорвет на воздух весь старый общественный порядок. Они гораздо больше упрекают буржуазию в том, что она порождает революционный пролетариат, чем в том, что она порождает пролетариат вообще. Поэтому в политической практике они принимают участие во всех насильственных мероприятиях против рабочего класса, а в обыденной жизни, вопреки всей своей напыщенной фразеологии, не упускают случая подобрать золотые яблоки ¹⁵ и променять верность, любовь, честь на барыш от торговли овечьей шерстью, свекловицей и водкой ¹⁶. Подобно тому как поп всегда шел рука об руку с феодалом, поповский социализм идет рука об руку с феодальным. Нет ничего легче, как придать христианскому аскетизму социалистический оттенок. Разве христианство не ратовало тоже против частной собственности, против брака, против государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищенство, безбрачие и умерщвление плоти, монастырскую жизнь и церковь? Христианский социализм – это лишь святая вода, которою поп кропит озлобление аристократа. b) Мелкобуржуазный социализм Феодальная аристократия – не единственный ниспровергнутый буржуазией класс, условия жизни которого в современном буржуазном обществе ухудшались и отмирали. Средневековое сословие горожан и сословие мелких крестьян были предшественниками современной буржуазии. В странах, менее развитых в промышленном и торговом отношении, класс этот до сих пор еще прозябает рядом с развивающейся буржуазией. В тех странах, где развилась современная цивилизация, образовалась – и как дополнительная часть буржуазного общества постоянно вновь образуется – новая мелкая буржуазия, которая колеблется между пролетариатом и буржуазией. Но конкуренция постоянно сталкивает принадлежащих к этому классу лиц в ряды пролетариата, и они начинают уже видеть приближение того момента, когда с развитием крупной промышленности они совершенно исчезнут как самостоятельная часть современного общества и в торговле, промышленности и земледелии будут замещены надзирателями и наемными служащими. В таких странах, как Франция, где крестьянство составляет гораздо более половины всего населения, естественно было появление писателей, которые, становясь на сторону пролетариата против буржуазии, в своей критике буржуазного строя прикладывали к нему мелкобуржуазную и мелкокрестьянскую мерку и защищали дело рабочих с мелкобуржуазной точки зрения. Так возник мелкобуржуазный социализм. Сисмонди стоит во главе этого рода литературы не только во Франции, но и в Англии. Этот социализм прекрасно умел подметить противоречия в современных производственных отношениях. Он разоблачил лицемерную апологетику экономистов. Он неопровержимо доказал разрушительное действие машинного производства и разделения труда, концентрацию капиталов и землевладения, перепроизводство, кризисы, неизбежную гибель мелких буржуа и крестьян, нищету пролетариата, анархию производства, вопиющее неравенство в распределении богатства, истребительную промышленную войну наций между собой, разложение старых нравов, старых семейных отношений и старых национальностей. Но по своему положительному содержанию этот социализм стремится или восстановить старые средства производства и обмена, а вместе с ними старые отношения собственности и старое общество, или – вновь насильственно втиснуть современные средства производства и обмена в рамки старых отношений собственности, отношений, которые были уже ими взорваны и необходимо должны были быть взорваны. В обоих случаях он одновременно и реакционен и утопичен. Цеховая организация промышленности и патриархальное сельское хозяйство – вот его последнее слово. В дальнейшем своем развитии направление это вылилось в трусливое брюзжание ¹⁷. c) Немецкий, или «истинный», социализм Социалистическая и коммунистическая литература Франции, возникшая под гнетом господствующей буржуазии и являющаяся литературным выражением борьбы против этого господства, была перенесена в Германию в такое время, когда буржуазия там только что начала свою борьбу против феодального абсолютизма. Немецкие философы, полуфилософы и любители красивой фразы жадно ухватились за эту литературу, позабыв только, что с перенесением этих сочинений из Франции в Германию туда не были одновременно перенесены и французские условия жизни. В немецких условиях французская литература утратила все непосредственное практическое значение и приняла вид чисто литературного течения. Она должна была приобрести характер досужего мудрствования об осуществлении человеческой сущности. Так, требования первой французской революции для немецких философов XVIII века имели смысл лишь как требования «практического разума» вообще, а проявления воли революционной французской буржуазии в их глазах имели значение законов чистой воли, воли, какой она должна быть, истинно человеческой воли. Вся работа немецких литераторов состояла исключительно в том, чтобы примирить новые французские идеи со своей старой философской совестью или, вернее, в том, чтобы усвоить французские идеи со своей философской точки зрения. Это усвоение произошло таким же образом, каким вообще усваивают чужой язык, путем перевода. Известно, что на манускриптах, содержавших классические произведения языческой древности, монахи поверх текста писали нелепые жизнеописания католических святых. Немецкие литераторы поступили с нечестивой французской литературой как раз наоборот. Под французский оригинал они вписали свою философскую чепуху. Например, под французскую критику денежных отношений они вписали «отчуждение человеческой сущности», под французскую критику буржуазного государства – «упразднение господства Абстрактно-Всеобщего» и т. д. Это подсовывание под французские теории своей философской фразеологии они окрестили «философией действия», «истинным социализмом», «немецкой наукой социализма», «философским обоснованием социализма» и т. д. Французская социалистическо-коммунистическая литература была таким образом совершенно выхолощена. И так как в руках немца она перестала выражать борьбу одного класса против другого, то немец был убежден, что он поднялся выше «французской односторонности», что он отстаивает, вместо истинных потребностей, потребность в истине, а вместо интересов пролетариата – интересы человеческой сущности, интересы человека вообще, человека, который не принадлежит ни к какому классу и вообще существует не в действительности, а в туманных небесах философской фантазии.Этот немецкий социализм, считавший свои беспомощные ученические упражнения столь серьезными и важными и так крикливо их рекламировавший, потерял мало-помалу свою педантическую невинность. Борьба немецкой, особенно прусской, буржуазии против феодалов и абсолютной монархии – одним словом либеральное движение – становилась все серьезнее. «Истинному» социализму представился, таким образом, желанный случай противопоставить политическому движению социалистические требования, предавать традиционной анафеме либерализм, представительное государство, буржуазную конкуренцию, буржуазную свободу печати, буржуазное право, буржуазную свободу и равенство и проповедовать народной массе, что в этом буржуазном движении она не может ничего выиграть, но, напротив, рискует все потерять. Немецкий социализм весьма кстати забывал, что французская критика, жалким отголоском которой он был, предполагала современное буржуазное общество с соответствующими ему материальными условиями жизни и соответственной политической конституцией, т. е. как раз все те предпосылки, о завоевании которых в Германии только еще шла речь. Немецким абсолютным правительствам, с их свитой попов, школьных наставников, заскорузлых юнкеров и бюрократов, он слу-жил кстати подвернувшимся пугалом против угрожающе наступавшей буржуазии. Он был подслащенным дополнением к горечи плетей и ружейных пуль, которыми эти правительства усмиряли восстания немецких рабочих. Если «истинный» социализм становился таким образом оружием в руках правительств против немецкой буржуазии, то он и непосредственно служил выражением реакционных интересов, интересов немецкого мещанства. В Германии действительную общественную основу существующего порядка вещей составляет мелкая буржуазия, унаследованная от XVI века и с того времени постоянно вновь появляющаяся в той или иной форме. Сохранение ее равносильно сохранению существующего в Германии порядка вещей. От промышленного и политического господства буржуазии она со страхом ждет своей верной гибели, с одной стороны, вследствие концентрации капитала, с другой – вследствие роста революционного пролетариата. Ей казалось, что «истинный» социализм одним выстрелом убивает двух зайцев. И «истинный» социализм распространялся как зараза. Вытканный из умозрительной паутины, расшитый причудливыми цветами красноречия, пропитанный слезами слащавого умиления, этот мистический покров, которым немецкие социалисты прикрывали пару своих тощих «вечных истин», только увеличивал сбыт их товара среди этой публики. Со своей стороны, немецкий социализм все более понимал свое призвание быть высокопарным представителем этого мещанства. Он провозгласил немецкую нацию образцовой нацией, а немецкого мещанина – образцом человека. Каждой его низости он придавал сокровенный, возвышенный социалистический смысл, превращавший ее в нечто ей совершенно противоположное. Последовательный до конца, он открыто выступал против «грубо-разрушительного» направления коммунизма и возвестил, что сам он в своем величественном беспристрастии стоит выше всякой классовой борьбы. За весьма немногими исключениями все, что циркулирует в Германии в качестве якобы социалистических и коммунистических сочинений, принадлежит к этой грязной, расслабляющей литературе ¹⁸. 2. Консервативный, или буржуазный, социализм Известная часть буржуазии желает излечить общественные недуги для того, чтобы упрочить существование буржуазного общества. Сюда относятся экономисты, филантропы, поборники гуманности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы благотво-рительности, члены обществ покровительства животным, основатели обществ трезвости, мелкотравчатые реформаторы самых разнообразных видов. Этот буржуазный социализм разрабатывался даже в целые системы. В качестве примера приведем «Философию нищеты» Прудона, Буржуа-социалисты хотят сохранить условия существования современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытекают. Они хотят сохранить современное общество, однако, без тех элементов, которые его революционизируют и разлагают. Они хотели бы иметь буржуазию без пролетариата. Тот мир, в котором господствует буржуазия, конечно, кажется ей самым лучшим из миров. Буржуазный социализм разрабатывает это утешительное представление в более или менее цельную систему. Приглашая пролетариат осуществить его систему и войти в новый Иерусалим, он в сущности требует только, чтобы пролетариат оставался в теперешнем обществе, но отбросил свое представление о нем, как о чем-то ненавистном. Другая, менее систематическая, но более практическая форма этого социализма стремилась к тому, чтобы внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому революционному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь изменение материальных условий жизни, экономических отношений. Однако под изменением материальных условий жизни этот социализм понимает отнюдь не уничтожение буржуазных производственных отношений, осуществимое только революционным путем, а административные улучшения, осуществляемые на почве этих производственных отношений, следовательно, ничего не изменяющие в отношениях между капиталом и наемным трудом, в лучшем же случае – лишь сокращающие для буржуазии издержки ее господства и упрощающие ее государственное хозяйство. Самое подходящее для себя выражение буржуазный социализм находит только тогда, когда превращается в простой ораторский оборот речи. Свободная торговля! в интересах рабочего класса; покровительственные пошлины! в интересах рабочего класса; одиночные тюрьмы! в интересах рабочего класса – вот последнее, единственно сказанное всерьез, слово буржуазного социализма. Социализм буржуазии заключается как раз в утверждении, что буржуа являются буржуа, – в интересах рабочего класса. 3. Критически-утопический социализм и коммунизм Мы не говорим здесь о той литературе, которая во всех великих революциях нового времени выражала требования пролетариата (сочинения Бабёфа и т. д.). Первые попытки пролетариата непосредственно осуществить свои собственные классовые интересы во время всеобщего возбуждения, в период ниспровержения феодального общества, неизбежно терпели крушение вследствие неразвитости самого пролетариата, а также вследствие отсутствия материальных условий его освобождения, так как эти условия являются лишь продуктом буржуазной эпохи. Революционная литература, сопровождавшая эти первые движения пролетариата, по своему содержанию неизбежно является реакционной. Она проповедует всеобщий аскетизм и грубую уравнительность. Собственно социалистические и коммунистические системы, системы Сен-Симона, Фурье, Оуэна и т. д., возникают в первый, неразвитый период борьбы между пролетариатом и буржуазией, изображенный нами выше (см. «Буржуазия и пролетариат»). Изобретатели этих систем, правда, видят противоположность классов, так же как и действие разрушительных элементов внутри самого господствующего общества. Но они не видят на стороне пролетариата никакой исторической самодеятельности, никакого свойственного ему политического движения. Так как развитие классового антагонизма идет рука об руку с развитием промышленности, то они точно так же не могут еще найти материальных условий освобождения пролетариата и ищут такой социальной науки, таких социальных законов, которые создали бы эти условия. Место общественной деятельности должна занять их личная изобретательская деятельность, место исторических условий ос-вобождения – фантастические условия, место постепенно подвигающейся вперед организации пролетариата в класс – организация общества по придуманному ими рецепту. Дальнейшая история всего мира сводится для них к пропаганде и практическому осуществлению их общественных планов. Правда, они сознают, что в этих своих планах защищают главным образом интересы рабочего класса как наиболее страдающего класса. Только в качестве этого наиболее страдающего класса и существует для них пролетариат. Однако неразвитая форма классовой борьбы, а также их собственное положение в жизни приводят к тому, что они считают себя стоящими высоко над этим классовым антагонизмом. Они хотят улучшить положение всех членов общества, даже находящихся в самых лучших условиях. Поэтому они постоянно апеллируют ко всему обществу без различия и даже преимущественно – к господствующему классу. По их мнению, достаточно только понять их систему, чтобы признать ее самым лучшим планом самого лучшего из возможных обществ. Они отвергают поэтому всякое политическое, и в особенности всякое революционное, действие; они хотят достигнуть своей цели мирным путем и пытаются посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному евангелию. Это фантастическое описание будущего общества возникает в то время, когда пролетариат еще находится в очень неразвитом состоянии и представляет себе поэтому свое собственное положение еще фантастически, оно возникает из первого исполненного предчувствий порыва пролетариата к всеобщему преобразованию общества. Но в этих социалистических и коммунистических сочинениях содержатся также и критические элементы. Эти сочинения нападают на все основы существующего общества. Поэтому они дали в высшей степени ценный материал для просвещения рабочих. Их положительные выводы насчет будущего общества, например, уничтожение противоположности между городом и деревней ¹⁹, уничтожение семьи, частной наживы, наемного труда, провозглашение общественной гармонии, превращение государства в простое управление производством, – все эти положения выражают лишь необходимость устранения классовой противоположности, которая только что начинала развиваться и была известна им лишь в ее первичной бесформенной неопределенности. Поэтому и положения эти имеют еще совершенно утопический характер. Значение критически-утопического социализма и коммунизма стоит в обратном отношении к историческому развитию. По мере того как развивается и принимает все более определенные формы борьба классов, это фантастическое стремление возвыситься над ней, это преодоление ее фантастическим путем лишается всякого практического смысла и всякого теоретического оправдания. Поэтому, если основатели этих систем и были во многих отношениях революционны, то их ученики всегда образуют реакционные секты. Они крепко держатся старых воззрений своих учителей, невзирая на дальнейшее историческое развитие пролетариата. Поэтому они последовательно стараются вновь притупить классовую борьбу и примирить противоположности. Они все еще мечтают об осуществлении, путем опытов, своих общественных утопий, об учреждении отдельных фаланстеров, об основании внутренних колоний [«Home-colonies»], об устройстве маленькой Икарии ²⁰– карманного издания нового Иерусалима, – и для сооружения всех этих воздушных замков вынуждены обращаться к филантропии буржуазных сердец и кошельков. Они постепенно опускаются в категорию описанных выше реакционных или консервативных социалистов, отличаясь от них лишь более систематическим педантизмом и фанатической верой в чудодейственную силу своей социальной науки. Вот почему они с ожесточением выступают против всякого политического движения рабочих, вызываемого, по их мнению, лишь слепым неверием в новое евангелие. Оуэнисты в Англии и фурьеристы во Франции выступают – первые против чартистов, вторые против реформистов. IV Отношение коммунистов к различным оппозиционным партиям После того, что было сказано в разделе II, понятно отношение коммунистов к сложившимся уже рабочим партиям, т. е. их отношение к чартистам в Англии и к сторонникам аграрной реформы в Северной Америке. Коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движения. Во Франции, в борьбе против консервативной и радикальной буржуазии, коммунисты примыкают к социалистическо-демократической партии ²¹, не отказываясь тем не менее от права относиться критически к фразам и иллюзиям, проистекающим из революционной традиции. В Швейцарии они поддерживают радикалов, не упуская, однако, из виду, что эта партия состоит из противоречивых элементов, частью из демократических социалистов во французском стиле, частью из радикальных буржуа. Среди поляков коммунисты поддерживают партию, которая ставит аграрную революцию условием национального освобождения, ту самую партию, которая вызвала краковское восстание 1846 года. В Германии, поскольку буржуазия выступает революционно, коммунистическая партия борется вместе с ней против абсолютной монархии, феодальной земельной собственности и реакционного мещанства. Но ни на минуту не перестает она вырабатывать у рабочих возможно более ясное сознание враждебной противоположности между буржуазией и пролетариатом, чтобы немецкие рабочие могли сейчас же использовать общественные и политические условия, которые должно принести с собой господство буржуазии, как оружие против нее же самой, чтобы, сейчас же после свержения реакционных классов в Германии, началась борьба против самой буржуазии. На Германию коммунисты обращают главное свое внимание потому, что она находится накануне буржуазной революции, потому, что она совершит этот переворот при более прогрессивных условиях европейской цивилизации вообще, с гораздо более развитым пролетариатом, чем в Англии XVII и во Франции XVIII столетия. Немецкая буржуазная революция, следовательно, может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции. Одним словом, коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя. Во всех этих движениях они выдвигают на первое место вопрос о собственности, как основной вопрос движения, независимо от того, принял ли он более или менее развитую форму. Наконец, коммунисты повсюду добиваются объединения и соглашения между демократическими партиями всех стран. Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ! Сноски к третьему разделу 1. Под буржуазией понимается класс современных капиталистов, собственников средств общественного производства, применяющих наемный труд. Под пролетариатом понимается класс современных наемных рабочих, которые, будучи лишены своих собственных венных средств производства, вынуждены, для того чтобы жить, продавать свою рабочую силу. (Примечание Энгельса к английс- кому изданию1888 г.) 2. То есть вся история, дошедшая до нас в письменных источниках. В 1847 г. предыстория общества, общественная организация, пред- шествовавшая всей писаной истории, почти совсем еще не была известна. За истекшее с тех пор время Гакстгаузен открыл общин- ную собственность на землю в России. Маурер доказал, что она была общественной основой, послужившей исходным пунктом ис- торического развития всех германских племен, и постепенно выяснилось, что сельская община с общим владением землей явля- ется или являлась в прошлом повсюду первобытной формой общества, от Индии до Ирландии. Внутренняя организация этого пер- вобытного коммунистического общества, в ее типической форме, была выяснена Морганом, увенчавшим дело своим открытием ис- тинной сущности рода и его положения в племени. С разложением этой первобытной общины начинается расслоение общества на особые и в конце концов антагонистические классы. Я попытался проследить этот процесс разложения в работе «Der Ursp- rung der Familie, des Privateigentums und des Staats», 2. Aufl., Stuttgart, 1886 [«Происхождение семьи, частной собственности и госу- дарства», 2-е изд., Штутгарт, 1886]. (Примечание Энгельса к английскому изданию 1888 г.) 3. Цеховой мастер – это полноправный член цеха, мастер внутри цеха, а не старшина его. (Примечание Энгельса к английскому изда- нию 1888 г.) 4. «Коммунами» назывались во Франции нарождавшиеся города даже до того времени, когда они отвоевали у своих феодальных вла- дык и господ местное самоуправление и политические права «третьего сословия». Вообще говоря, здесь в качестве типичной стра- ны экономического развития буржуазии взята Англия, в качестве типичной страны ее политического развития – Франция. (Приме- чание Энгельса к английскому изданию 1888 г.) Коммуна – так называли горожане Италии и Франции свою городскую общину, после того как они откупили или отвоевали у сво- их феодальных господ первые права самоуправления. (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 г.) 5. В английском издании 1 888 г., редактированном Энгельсом, после слов «независимая городская республика» вставлены слова: «(как в Италии и Германии)», а после слов «третье, податное сословие монархии» – «(как во Франции)». Ред. 6. В английском издании 1888 г. после слова «коалиции» вставлено: «(профессиональные союзы)». Ред. 7. В английском издании 1888 г. вместо слов «элементы своего собственного образования» напечатано: «элементы своего собственно- го политического и общего образования». Ред. 8. В английском издании 1888 г. вместо «особых» сказано «сектантских». Ред. 9. В английском издании 1888 г. вместо слов «всегда побуждающей к движению вперед» напечатано: «самой передовой». Ред.10. В английском издании 1888 г. вместо слов «эксплуатации одних другими» напечатано: «эксплуатации большинства меньшинст- вом». Ред.11. В английском издании 1888 г. вместо слов «подняться до положения национального класса» напечатано: «подняться до положения ведущего класса нации». Ред.12. В английском издании 1888 г. после слов «перерастают самих себя» добавлено: «делают необходимыми дальнейшие атаки на ста- рый общественный строй». Ред.13. В издании 1848 г. – «противоположности между городом и деревней». В издании 1872 г. и в последующих немецких изданиях слово слово «противоположности» было заменено словом «различия». В английском издании 1888 г. вместо слов «содействие постепенно- му устранению различия между городом и деревней» напечатано: «постепенное устранение различия между городом и деревней путем более равномерного распределения населения по всей стране». Ред.14. Имеется в виду не английская Реставрация 1660-1689 гг., а французская Реставрация 1814-1830 годов. (Примечание Энгельса к анг- лийскому изданию 1888 г.)15. В английском издании 1888 г. после слов «золотые яблоки» вставлено: «падающие с древа промышленности». Ред. 16. Это относится главным образом к Германии, где земельная аристократия и юнкерство ведут хозяйство на большей части своих зе- мель за собственный счет через управляющих и вдобавок являются крупным и владельцами свеклосахарных и винокуренных заво- дов. Более богатые английские аристократы до этого еще не дошли; но они тоже знают, как можно возмещать падение ренты, пре- предоставляя свое имя учредителям более или менее сомнительных акционерных компаний. (Примечание Энгельса к английскому изданию 1888 г.)17. В английском издании 1888 г. вместо слов: «В дальнейшем своем развитии направление это вылилось в трусливое брюзжание», на- печатано: «В конце концов, когда неопровержимые исторические факты заставили исчезнуть всякие следы упоительного действия иллюзий, эта форма социализма вылилась в жалкое брюзжание». Ред.18. Революционная буря 1848 г. унесла все это гнусное направление и отбила охоту у его носителей спекулировать социализмом. Глав- ным представителем и классическим типом этого направления является г-н Карл Грюн. (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 г.) 19. В английском издании 1888 г. это место сформулировано так: «Предлагаемые ими практические мероприятия, например, уничтоже- ние различия между городом и деревней». Ред. 20. Фаланстерами назывались социалистические колонии, которые проектировал Фурье; Икарией Кабе называл свою утопическую страну, а позднее свою коммунистическую колонию в Америке. (Примечание Энгельса к английскому изданию 1888 г.) Home-colonies (колониями внутри страны) Оуэн называл свои образцовые коммунистические общества. Фаланстерами назывались общественные дворцы, которые проектировал Фурье. Икарией называлась утопически-фантастическая страна, коммунистические учреждения которой описывал Кабе. (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 г.)21. Эта партия была тогда представлена в парламенте Ледрю-Ролленом, в литературе – Луи Бланом, в ежедневной печати – газетой «Rеforme». Придуманным ими названием – социалистическо-демократическая – они обозначали ту часть демократической или рес- публиканской партии, которая была более или менее окрашена в социалистический цвет. (Примечание Энгельса к английскому изда- нию 1888 г.) Называвшая себя социалистическо-демократической партия во Франции была представлена в политической жизни Ледрю- Ролле- ном, в литературе Луи Бланом; таким образом, она, как небо от земли, отличалась от современной немецкой социал-демократии (Примечание Энгельса к немецкому изданию 1890 г.)

Первое целостное изложение марксизма и первый программный документмеждународного коммунистического рабочего движения

Раздел второй

Предисловия К. Маркса и Ф. Энгельса

к «Манифесту Коммунистической партии»

Предисловие ко второму русскому изданию

(Т.19.С.304-305)

Предисловие к английскому изданию 1888 года

(Т.21.С.362-369)

Предисловие к немецкому изданию 1890 года

(Т.22.С.56-63)

Предисловие к итальянскому изданию 1893 года

К итальянскому читателю

ПУБЛИКАЦИИ

ПАРТИЯ

МОЛОДЕЖЬ КПРФ

АРХИВ

НОВОЕ НА САЙТЕ

Группа

«Питерская Правда»

Центральная газета «Правда»